Проехав Честерский собор, старик направился дальше на север. Уставшая кобыла плелась, с трудом переставляя ноги; с каждым шагом подкованное копыто разламывало тонкую поверхностную корку замерзшей дорожной грязи, утопая в густой гадкой жиже.
В тот момент, когда впереди, в ночной темноте, начали проступать очертания северных городских ворот, Чарльз увидел еще одну, бледно освещенную уличным факелом трактирную вывеску. На прямоугольной деревянной табличке виднелась едва различимая фигурная надпись «Дэрристер». Небольшое, в три этажа, здание трактира из серого городского камня аккуратно пристроилось между двумя, спящими глубоким сном, жилыми домами. Слезая с лошади, а затем, привязывая ее к временной уличной стоянке, Чарльз чувствовал себя измотанным. Будь у него с собой деньги, он бы всерьез задумался над предложением Соловья о ночлеге.
Заведение выглядело значительно лучше предыдущих - воняло здесь не так сильно, а само помещение было в достаточной мере освещено настенными масляными горелками и большим каменным камином, расположенным в самом конце длинной, но уютной комнаты. Вдоль правой стены шла роскошная высокая стойка из темного дерева, местами покрытая причудливой резьбой. Чарльз был удивлен, увидев на месте мрачного неразговорчивого трактирщика слегка некрасивую темноволосую женщину, облаченную в туго обтягивающую кожаную жилетку с высоким воротом.
- Доброй вам ночи, миледи! - практически прокричал Чарльз, пытаясь добавить голосу бодрости.
- Разве я похожа на дворянку, милый? - ехидно улыбаясь, ответила женщина. - Местные завсегдатаи зовут меня Мона. Мона Гостеприимная. Мне будет приятно, если ты будешь звать меня также. В «Дэрристер» заходят лишь друзья, а я хочу, чтобы мы подружились.
Чарльз неотрывно смотрел в голубые глаза женщины. Ему вовсе не нравился ее веселый хищный взгляд.
«Наверное, Рональд так же смотрит на лошадей, когда ходит по конюшне, выбирая свою следующую жертву».
- Хорошо, Мона Гостеприимная. Вы не могли бы...
- Потише, милый, потише, - резко зашептала она. А затем громко продолжила: - Давай мы с тобой, ты и я, милый, сядем у моего прелестного камина в мои удобные кресла. Выпьем по пинте эля, побеседуем. Ты будешь рассказывать свою историю, а я буду жадно слушать твой голос и легкое потрескивание сгорающих дров. Не зря же местные завсегдатаи зовут меня Моной, Умеющей Слушать.
Чересчур разговорчивая женщина начала раздражать Чарльза.
- Благодарю, но я вынужден отказаться. У меня срочное дело, Мона...
Женщина обиженно надула губы.
- У меня тоже срочное дело, милый - три бочки лучшего эля во всем Честере, - Мона кивнула на неприметного мужчину, сидевшего поодаль за стойкой. - Вон, Джонни пьет уже третий день и все никак не может оторваться. Правда, Джонни?
Мужчина поднял глаза, посмотрел сначала на Мону, затем на Чарльза.
«Он вовсе не выглядит пьяным. Скорее он третий день сидит тут и смотрит на полный стакан».
Мужчина недовольно поморщился, пробурчал что-то невнятное и вернулся к созерцанию пинты эля. Чарльз был уверен, что отчетливо услышал, как Джонни произнес «Мона Болтливая Сука».
Женщина звонко расхохоталась.
- Джонни-шутник, в этом он весь! - она игриво подмигнула старику. - Всегда знает, что сказать, дабы рассмешить Мону Веселую. Так о чем ты, милый?
- Я ищу врача, Мона. - Женщина уже начала открывать рот, чтобы вылить очередной поток несуразной чуши про Мону Какую-то-там, но Чарльз повысил голос, не дав ей сказать ни слова. - Врач, Мона! Это срочно! Юная девочка больна, мне очень нужна помощь.
Веселый блеск голубых глаз моментально исчез, губы женщины вытянулись в тонкую напряженную полоску, крылья ноздрей возмущенно затрепетали.