- Да, - я улыбнулся старому другу. - И это только...
- Ты жа это жаплатишь, - рыдая, промычал Хаго. Кажется, Номрес сломал ему челюсть. - Жаплатишь!
Я хотел заткнуть стонущего уродца, занес ногу для удара... Но вдруг я почувствовал запах - резко и неожиданно, так яркое солнце в чистый летний день закрывает черная грозовая туча. Воняло кровью и дерьмом. Пахло настолько сильно и тошнотворно, что меня едва не вырвало. Близнецы обделались от ужаса, по-братски синхронно, или же нет - разницы не было. Огонь потусторонней злобы, пылающий в груди, моментально превратился в холодную золу. Стало противно и невыносимо грустно.
- Закончите тут, - я развернулся и направился в замок. - С меня хватит.
Рэс одарил меня холодным взглядом, а его дикая, кровожадная улыбка показалась мне ликом самой смерти, оскалом кровожадной гончей. Я чувствовал на коже его хищный взгляд, ожидал, что он завопит мне в след, выкрикивая обвинения в трусости и малодушии, но этого не произошло. Я поднялся по ступеням, прошел в слабо освещенный холл замка и отправился в покои отца.
Вопли умирающих братьев еще долго оглашали Вакернхайм. На пару с хохотом Номреса. Я сидел в просторном кабинете отца, где он, как правило, занимался делами феода, за скромным, потертым деревянным столом. В зыбкой атмосфере комнаты я ощущал знакомые с детства запахи - легкий аромат хрустящей бумаги, тягучий дух сургуча и невесомое благоухание розовой воды, впитавшееся в это помещение за годы постоянного присутствия благородных людей.
«Что-то не так. Клянусь моим именем», - после одиннадцатого мая 1511 года я не мог произносить слово «Бог». Он умер для меня вместе с Эм. «Что-то не так со мной. И с Рэсом...»
Словно услышав мои мысли, и желая их прервать, в кабинет покойного Гереона Фронсберга вбежал Номрес Кэрар. Сияющий невинным весельем, хохочущий и пышущий здоровьем - на долю секунды мне показалось, что в комнату вошел тот самый Рэс, которого я знал в детстве, потешный громкоголосый мальчик с задорным смехом и миллионом забавных историй. Двадцатилетний юноша, нарушивший мой покой, был очень похож на того паренька, но это был совсем не он. Глаза Номреса горели холодным огнем, а маленькие капли крови на одежде и лице навязчиво напоминали о том, что несколько минут назад мой старый друг принимал участие в жестокой казни двух человек. И не просто принимал участие, а контролировал процесс, направляя палача, приказывая ему расчленять живых людей, словно это были и не люди вовсе, а какие-нибудь туши давно мертвого мяса, которые майнцский мясник скучающе разрубает на шумной торговой площади.
- Почти все, Эр! Шестеро из семи, - он харизматично улыбался. - Ребята привезли головы еще троих - рябого, седого и толстяка. Этот, как его, - он задумчиво прикусил губу. - Точно! Отто! Малыш Отто пропитался нечистотами по самое горло.
- Что с тобой, Рэс?
- В смысле, что со мной?
- Думаю, ты меня понял.
- Н-но, - он наигранно заикнулся и принялся махать руками, словно пытаясь поймать в воздухе ускользающую нужную мысль. - Это же все месть. Месть за твою семью, Эр!
- Это моя месть, а не твоя. Что с тобой случилось? - улыбчивая маска слетела с лица моего друга, будто ее и не было вовсе. Номрес смотрел на меня, мрачно нахмурив брови. - Ты никогда не был настолько жестоким.
- И откуда ты это знаешь? Или Милорд Художник думает, что может читать мысли людей? Их характеры и настроения? Смотреть в их истории и делать выводы? М? - он отчеканивал слова, сквозящие льдом.
- О чем ты, друг?
- Др... - Рэс осекся и уставился в пол. Он молчал ни меньше минуты, а затем выдохнул: - Прости меня, Эр. Я вырос жестоким, знаю. Но не могу сказать, почему. У меня есть несколько возможных объяснений, но... - он тяжело опустился в кресло и приник головой к высокой спинке. - Мое детство не было легким, как и моя юность, да и вся моя жизнь. Если бы не твой отец, я бы не дорос до этих лет, уверен. И эта месть, - он стойко посмотрел в мои глаза, и в его взгляде не было холода. - Она не только твоя, Эр. Эти люди убили тех, кто был мне действительно дорог.
Он замолчал, а я долго не решался нарушить тишину. В итоге Рэс продолжил:
- Меня самого этого пугает, - он запнулся. - Друг. Но убийство этих... людей доставляет мне какое-то извращенное удовольствие. Это справедливость, Эр.
- Думаю, я тебя понимаю.
- Ну вот, - Номрес устало улыбнулся и потер покрасневшие глаза. - Мне бы помыться...
- Слуг в замке нет. Надо будет пройтись по деревням, набрать людей. Для работы в доме. И для восстановления...
- Башни? - я кивнул. - Так и знал, что ты захочешь ее заново отстроить.
- Закончим с нашим делом и вдохнем в Вакернхайм новую жизнь.