Убитая Аннет кричала несколько долгих секунд. Ее вой все еще оглашал Вакернхайм, когда вторая стрела поразила Люсиль Ватт. Женщина дернулась в самый последний момент, резко повернула голову, сместив мою первоначальную цель. Заостренный наконечник стрелы пробил ее правую щеку. Стрела пролетела через рот, в клочья разорвав язык, и легко проложила себе путь наружу с другой стороны лица. Люсиль истошно застонала, закрыв рот руками и упав на колени. Мощные струи багровой крови лились по ее запястьям, стекали по шее и груди, орошали сухую землю под ней.
Виконт ревел, как раненный зверь. Все его попытки приблизиться к мертвой дочери и истязаемой жене пресеклись жестокими ударами моих верных головорезов. Последний неистовый пинок повалил Ватта на землю. Он начал барахтаться в грязи, протягивая руки к искалеченной жене и тщетно зовя ее по имени.
- НЕТ, ЛЮБОВЬ! - сквозь рыдания надрывался он. - ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ!
- Она могла умереть быстро. И умерла бы, не будь такой дерганной. Отрубите ей голову, - мой голос звучал чуждо и страшно.
Ватт вопил на фоне моих слов, но приказ был услышан. Наемники неуверенно топтались на месте - они были готовы выполнить любое мое указание, но лишь в том случае, когда я точно говорил, что и кому следует делать. Проявлять инициативу они не особо умели.
Рэс сделал шаг в толпу убийц, выхватил у одного из бандитов тяжелый полуторный меч, закинул его на плечо и пошел к стонущей Люсиль. Он на ходу скинул клинок, бросил его слева направо, крутанулся вокруг себя и по широкой дуге рубанул мечом. Лезвие со звонким щелчком отсекло голову и оба запястья жены Виконта Ватта. Звук был такой, словно Номрес разрубил сухое полено острым колуном.
Обезглавленный труп женщины упал рядом с телом ее мертвой дочери. Густые круги свежей крови расползались по внутреннему двору, образовывая настоящее багровое озеро.
- Четыре дня назад ты пришел в этот дом, чтобы убить мою семью и мою любовь, - я перекинул лук через плечо и спустился с крыльца. - И тем самым ты определил судьбу тех, кто тебе дорог... Кто был тебе дорог.
Я вплотную подошел к Ватту. Он начал ползать в моих ногах, моля о смерти.
«Слабый ничтожный выродок».
- Твоя смерть наступит нескоро. Я не буду твоим палачом, но буду надзирателем. Ты сдохнешь узником моей ненависти, Виконт. А казнят тебя горе и голод. Отнесите его в темницу.
Рэс стоял рядом со мной, тяжело оперевшись на окровавленный меч.
- Что делать с трупами?
- Бросьте их в камеру напротив. Пусть он вдоволь полюбуется.
*
Той ночью я спал сладко. Я будто бы чувствовал призрачное присутствие Эм, ощущал запах ее волос и кожи, видел блеск изумрудных глаз в темноте. Обманчивая радость реалистичного сна, где милая Меридит жива...
Все растаяло утром. Навязчивый туман мнимого счастья улетучился с первыми лучами восходящего солнца, словно ночной морок. Осознание страшного факта каждый новый день резало разум и сердце свежей болью. Эм мертва, убита вместе с моей семьей, убита пьяным тварями, к которым понятие «человек» и не применимо вовсе.
Но все твари отправились в ад. Все, кроме одной, самой последней и самой мерзкой, которая в то утро, шестнадцатого мая 1511, лежала сломленной в древней темнице Вакернхайма. И я планировал выжать из нее все. До последней капли.
Рэс пришел ко мне незадолго до полудня. Старый друг учтиво вошел в мои покои и настороженно всмотрелся в мое лицо.
- Что?
- Ты в порядке? - в его голосе слышалась странная озабоченность.
- Да, а что не так?
- Я... Слушай, - он покрутил головой и нашел взглядом два удобных кресла. - Давай присядем, а? Мне что-то как-то не по себе.
Я пожал плечами и направился вслед за Номресом. Он тяжело рухнул в кресло и начал усиленно тереть глаза, неразборчиво бормоча под нос.
- Слушай! Эр! - Рэс подался вперед и уставился в мои глаза. - Я не сошел с ума, уверен... Но я не спал почти всю ночь. Из-за тебя.
- Из-за меня? О чем ты?
- Да, - задумчиво протянул он. - Скажи мне, как давно мы друг друга знаем?
- Лет... Двенадцать?
- Ага, примерно дюжину лет. Плюс-минус. А теперь скажи, какого цвета твои глаза?
«Что за идиотский вопрос?»
- К чему ты клонишь, Рэс? Причем тут цвет моих глаз?
- Это важно, Эр! Это очень, мать его, важно! Просто ответь на мой вопрос.
- У меня темные глаза.
«Темнее янтаря, но светлее лесных каштанов», - так говорила мать. Я вспомнил, как в детстве, укладывая меня в кровать, она нежно гладила мои руки, покрывала материнскими поцелуями мое лицо и долго, неотрывно смотрела в мои глаза, приговаривая, насколько они похожи на очи благородного отца.