— Заткнись! — зло прошипел Свинчик. — Мэнди! Мэнди!
Остальные отчаянно прощупывали наэлектризованную тишину. Ответа не было. Мы топтались под проливным дождем, не зная, что предпринять.
И вдруг...
Теперь я точно знал, где Мэнди. Скорее! Нельзя терять ни минуты!
Я уверенно двинулся по кромке обрыва. Остальные недоверчиво последовали за мной.
— Ждите здесь! И все время светите на меня, особенно когда буду перебираться на ту сторону, потом станет легче. Только учтите: оттуда не дозовусь.
Луч моего фонарика выхватил из темноты грубый силуэт Птичьего утеса.
Я сунул фонарик в зубы и осторожно сполз с обрыва к опасному мостику из сланца. Там опустился на четвереньки и двинулся вперед, радуясь, что не вижу бушующих волн далеко внизу. Пятна света от других фонарей то скользили поверху, озаряя неровные уступы скалы, то вдруг исчезали в зияющей бездне.
Добравшись до Птичьего утеса, я переложил фонарь в руку и стал карабкаться наверх.
Ливень заметно ослаб. Яркие вспышки молнии изредка прорезали чернильный мрак ночи, и тогда на поверхности скалы проступала каждая трещинка. Вдруг вспомнилась жуткая картинка, полученная от Мэнди несколько дней назад: Птичий утес рушится, исчезая в бурлящей бездне. Я старался выкинуть эти мысли из головы, но все равно вздрагивал от каждой молнии, прикидывая, куда она может ударить. Внизу яростно плескались волны, острые крошащиеся камни были скользкими на ощупь. Иногда цепляться приходилось обеими руками. Тогда я снова брал фонарик в зубы и полз уже по памяти.
Карабкаясь, я что-то бормотал про себя — наверное, ее имя. Просто чтобы отвлечься от происходящего. Ужасно, до смерти боюсь высоты. Так, бормоча, я упорно двигался вверх.
Последний рывок! Отлогая площадка и очередная вспышка, высветившая бледное, испуганное лицо...
Мы обступили кровать Мэнди, искренне радуясь благополучному исходу. Все стычки и обиды успели забыться. Главное, девочка не пострадала.
— Простите, — извинялась она. — Кажется, я упала в обморок.
Действительно, едва мы оказались в безопасности, Мэнди потеряла сознание.
— Джек, спасибо огромное! — продолжала она. — Угораздило же меня так глупо застрять!
— Лучше скажи, как ты додумалась пойти гулять в такую погоду?! — Теперь, когда все было в порядке, участие Геры снова уступало место раздражению.
— Сама не знаю... Наверное, стало скучно. Надоело сидеть в баре, да и дождь практически прекратился. Вот и решила взобраться на утес... и застряла.
Я был уверен, что Гера продолжит отчитывать дочь, но она, как ни странно, молчала. На щеки Мэнди вернулся румянец, пугающая бледность исчезла. Вот что значит молодость! Лично мне для восстановления сил требовалась хорошая порция скотча и долгий, глубокий сон.
Тем временем Гера переключилась на меня:
— Как вы догадались, где искать? — За суровым тоном легко угадывалась искренняя благодарность. — У меня самой очень острое восприятие, но с такими помехами... У вас, похоже, внутри настоящий радиолокатор.
— Понятия не имею, как это получилось, — скромно потупился я. — Не преувеличивайте, до радара мне далеко. Думаю, все дело в отражении сигнала. Должно быть, расщелина в скале, где была Мэнди, усилила импульсы и направила в мою сторону. В грозу чего только не случается...
Ну и хватит, не объяснять же им подлинную причину.
Повисла неловкая пауза, похожая на ту, что возникает в приемные часы в больнице у постели пациента. Мы стояли вокруг кровати, наблюдая, как Мэнди ворочается под простынями, пока наконец веки ее не сомкнулись, а дыхание не стало размеренным и спокойным. Девочка заснула.
Мы еще немного потоптались рядом, поправляя простыни и мешая друг другу, а после вышли. Бросив последний взгляд на дочь, Гера тихонько прикрыла дверь и робко улыбнулась Свинчику, а он улыбнулся в ответ. Похоже, намеченная ссора осталась в прошлом.
— Пойдем, Джим! — Джойс решительно взяла мужа за руку. — Пора спать. Мы же собирались выехать пораньше.
— Как? Вы уезжаете? — не поверил я.
— Да. Мы тут немного поговорили... В общем, завтра мы с Джимом отправляемся на побережье. Отдохнем там денек — другой. Сами посудите, что хорошего в том, чтобы проводить отпуск, видя перед собой одни и те же лица. Согласны?
Джим слушал и кивал, покорно улыбаясь.
Блантайры развернулись и пошли в номер, трогательно держась за руки.
Вот она, правда жизни: чтобы образумить людей, бывает достаточно хорошей встряски.