Открылся вид на таверну. Мы вздохнули с облегчением. Свет в окнах горел. Я заметил, как Тамара вдруг заволновалась. Выпрямила спинку. Собралась.
— Волнуешься?
— Конечно! — призналась жена.
— Зря.
— Нет, не зря. А вдруг…
— Не может быть никаких вдруг, — отрезал я. — Такая девушка, как ты, не может не понравиться!
Тамара расслабилась.
Подошли к дверям. Я остановился.
— Что? — недоумевала Тамара.
— Сейчас.
Подошёл к окну. Заглянул.
Вся семья была в сборе. Я застыл. Смотрел. Сдерживал слёзы. Я очень по ним соскучился.
Ваня, по обыкновению, разливал свои водки по рюмкам. Варвара — ворчала. Эльбида, обняв Яниса, кормила его с ложечки, целуя в макушку после каждой съеденной порции. Сальти весело шумел, кажется, подначивая Умута. Неожиданно к столу подошли Миша и Микри. Миша нёс громадное блюдо с бараниной. Следуя указаниям своей маленькой госпожи, поставил блюдо в центр стола. Все ликовали.
И только Мария, моя сестра, выглядела потерянной. Улыбалась через силу. Явно нервничала. Отвечала невпопад. Все время оглядывалась на дверь.
«Она чувствует! — догадался я. — Ждёт меня и чувствует! Сестра!»
Мария перевела взгляд от двери на окно. Наверное, не понимала до конца: точно ли это я смотрю сейчас на неё? Или её просто привиделось, потому что она все время думает про меня, ждёт, и хочет, чтобы я сейчас оказался за этим столом рядом со всей семьёй?
Вскрикнула так, что перепугала всех. Потом вскочила и побежала к дверям. Все, ничего не понимая, бросились за ней.
Я оторвался от окна. Подошёл к своим. Стал на шаг впереди.
— Готовьтесь! — предупредил. — Сейчас нас снесет греко-турецкая волна!
Дверь распахнулась. Сестра вначале застыла на пороге. Все-таки боялась, что ей показалось. Увидев меня, выдохнула. Губы задрожали.
— Братик мой! — бросилась ко мне.
Уже рыдала, всхлипывая, как ребёнок.
— Я знала, знала… — больше ничего вымолвить не могла.
Обещанной волны не последовало. Вся семья застыла, вылетев наружу вслед за Марией. Плач Марии и её детский лепет были настолько пронзительны, что все понимали: не нужно мешать. Пусть брат и сестра до конца переживут встречу. Так мы и стояли в полной тишине, обнявшись. Эльбида, Варвара и Микри тоже плакали. Мужчины улыбались.
Наконец, Мария оторвалась от меня. Вытерла мои слёзы. Утирая свои, посмотрела на Тамару.
— Ой! — выдохнула. — Тамара?
Я кивнул.
Мария бросилась теперь к ней.
— Здравствуйте! — Тамара только и успела произнести, после чего чуть не задохнулась в крепких объятиях сестры.
— Здравствуй, здравствуй! Добро пожаловать в семью! Какая же ты красивая!
Мария с гордостью обернулась ко всем.
— А? — спросила не без хвастовства.
Все, как ни странно, уже не обращали на меня внимания. Разглядывали Тамару. Жена смутилась.
— Ай-яй-яй! — Эльбида покачала головой. — Теперь все понятно. Если бы мы нашли даже тысячу Афродит, не помогло бы. Молодец, Коста! Такую жену взял!
После чего волна нас, наконец, снесла. Женщины все бросились к Тамаре. Мужчины ко мне. Бахадур, персидский шах, улыбаясь, скромно стоял в стороне.
…Мои мечты о трёх бочках вина почти сбылись. Никогда прежде, ни в прошлой своей жизни, ни в этой я не переживал подобной веселой и пьяной вечеринки. Все смешалось в сплошном потоке беспрерывных тостов, разговоров, смеха. Мы с Тамарой, сменяя друг друга, поочередно отвечали на тысячи вопросов. Вот уж когда можно было позавидовать Бахадуру. Он сейчас сидел рядом с Умутом, слушая перевод. К слову, алжирец тоже получил свою порцию восторгов и восхищения. Никого не удивил его наряд. Никто не испугался его вида. Всем было достаточно того, что я сказал о нем, как о нашем ближайшем друге и спасителе. Венцом его принятия в семью стало заявление Варвары.
— Ох, не тому человеку язык отрезали! — глядя на Ваню, сказала она под общий дружный смех.
Ваня, готовый отчитать супругу, все-таки признал, что она его блестяще подловила. Тоже рассмеялся. Обнял супругу, похвалил за остроумие.
— А почему так тихо? — воспользовавшись редкой паузой спросил сестру. — У вас все в порядке?
— Не волнуйся, брат! — успокоила меня сестра. — У нас все очень хорошо!
Ну, даже если сестра говорит, что «все очень хорошо», значит, волноваться, действительно, не о чем.
— Тогда…?
— Княгиня очень плоха, — объяснила сестра. — Очень!
— Очень⁈
— Ну, если честно, думаю, счёт идёт на дни, — вздохнула Мария. — С постели уже не встает. Бледная, как воск. Почти не ест. Хотя мы с Адонией чего только ей не предлагали и не готовили. Здесь потому такая тишина, что никто из важных гостей не приехал с визитом. Не пригласили. Не до праздников ныне в «Новом свете».