Вообще-то и данная долина могла считаться райским уголком. С одного взгляда понималось, что на ней два, а то и все три села расположить можно. И пастбищ хватит для прокорма тучных стад, и огородов для посадки чего угодно. Но, видимо, хозяева этих ленных наделов еще только в пути и прибудут лишь с четвертой волной. А может, царские чиновники эту долину для каких своих родственников успели придержать? Как я понял по некоторым высказываниям переселенцев, имелись такие подозрения у народа. Что на восток, ближе к Гадуни – так кому угодно, а что ближе к Леснавскому царству – так неизвестно кому. Пока неизвестно. Хотя некоторые и говорили, что здешние наделы будут самыми маленькими, раз в пять меньше тех, что люди получили в восточной части Ничейных земель.
Так вот размышляя, вышел я на берег реки, как раз возле памятного затона, где мы и собирались купаться с Леней в это время. Да и утром мы здесь резвились, пытаясь еще какой рыбки поймать. Вот только сейчас моего товарища не наблюдалось, но возвращаться за ним и искать по лагерю смысла не было, все равно появится. И я, аккуратно сложив под кустиком свою одежду и оружие, с залихватским уханьем сиганул с высокого берега прямо в глубокую затоку.
Водичка здесь бодрила и по сравнению с Лияной или той же Журавой казалась градусов на пять холодней, север все-таки! Но в любом случае, со своим обновленным и выздоровевшим телом я чувствовал себя в этой купели, как акула в морской стихии. Да и щит помогал мне находиться под водой вдвое больше, чем обычному человеку. Четверть часа в общей сложности я блаженствовал в водной купели, упиваясь все еще растущим телом и новыми способностями организма. А потом, словно дельфин, выбросился на берег, продвинулся под свой облюбованный куст и раскинулся спиной на травке. Да так и замер, уставившись в небо и восстанавливая дыхание. Тело потребовало расслабиться и поваляться в лености.
Да и как не поваляться в таком благостном покое?
Только приближающиеся голоса довольно скоро нарушили мое уединение. И если я вначале постарался не обращать на них внимания (не кричат ведь и не поднимают тревогу), то потом уловил знакомые тона в голосе одного из них, да и второго узнал. К месту моего отдыха приблизились лагерный атаман и тот самый дед Мирослав. Причем последний выказывал явное сомнение услышанному, а рассказчик от этого только горячился еще больше:
– Собственными глазами видел! И во вранье никто меня обвинить не посмеет!
– Да ты не кусками, ты все по порядку расскажи.
Оба остановились на крутом обрыве, не замечая меня, разлегшегося за кустами, и атаман приступил к повествованию:
– Он вчера так с подковыркой к рыбакам приставать начал, дескать, хоть на завтрак чем угостят? Ну те его и отшили, посоветовав самому что-то поймать и на чужой каравай рот не раскрывать. А Михаил глянул на улов да давай насмехаться над парочкой плотвичек, что ребята выловили. Мол, ему такого улова и распробовать не хватит. Ну, его самый опытный старожил и подстрекать стал: «Тебе не иначе как сразу сома ловить надо. Но он такой огромный, что и ныряльщика затянуть может». А все по той причине, что видели намедни, под вечер, как этот сом уточку прямо пастью заглотал. Представляешь себе: хлоп пастью – и нет уточки.
– Да чего уж там, бывают такие монстры.
– А этот был все монстрам монстр! Но вначале-то мы лишь посмеивались, когда Михаил расспрашивать начал, как рыбину на дне нащупать да под жабры сподручнее ухватить. Ему все разъяснили, еще и место почти точно указали, он раздевается – да и в воду бултых. Раз пять выныривал, хотя нам сразу казалось, что слишком долго он под водой сидит. Ну да дело такое, все-таки обладатель первого щита.
Мирослав от возражений не удержался:
– Поверь и мне: никаких преимуществ первый щит в нырянии не дает. Уж это я точно знаю!
– Ха! А ты вот дальше слушай! И нырнул этот паря в шестой раз, да так надолго, что мы уже все решили: утонул! То ли под корягой какой застрял, то ли захлебнулся, то ли сом его усами за ноги оплел и ко дну прижал. Все-таки почитай в том месте омута метров пять глубина будет. Уже и за товарищем его юнцы побежали, да и рыбаки нырять намерились, как вон там, где плес и мелко, вдруг вода стала бурлить да пениться и этот богатырь пехом из воды стал выходить.
– Пехом?!
– А как иначе такую рыбину вытащишь, если она хоть и слабо трепыхается, но все равно ко дну тащит? Не всплывешь никак! Вот Михаил ее пешком по дну и выволок. Как раз к тому моменту уже пол-лагеря сюда сбежалось, вот зрелище было!
– Представляю.