От робота исходило такое ощущение мощи, что двум людям, наблюдавшим за его действиями, начало казаться, что цементные своды стали ниже, а сами они превратились в карликов.
– Освещение здесь неважное, – пробормотал Гудфеллоу.
– Не имеет значения.
– Но что он делает? – уже более резким тоном спросил профессор.
– Терпение, сэр.
Наконец перевернута последняя страница.
– Мы слушаем, Изи, – сказал Лэннинг.
– Книга сделана в высшей степени тщательно и аккуратно, и я могу отметить лишь несколько мелких погрешностей, – начал робот. – На странице двадцать семь, строка двадцать вторая, слово «положительный» напечатано как «пойложительный». На тридцать шестой странице в шестой строке содержится лишняя запятая, а на пятьдесят четвертой странице в тринадцатой строке запятая пропущена. На странице триста тридцать седьмой в уравнении четырнадцать знак плюс следует заменить на минус, иначе это уравнение противоречит предыдущему…
– Постойте! Постойте! – вскричал профессор. – Что он делает?
– Что делает? – с неожиданным раздражением переспросил Лэннинг. – Да он все давно уже сделал. Он откорректировал вашу книгу.
– Откорректировал?
– Да. За то короткое время, которое понадобилось, чтобы перелистать страницы, робот обнаружил все орфографические, грамматические и пунктуационные ошибки, Он отметил все стилистические погрешности и выявил противоречия. И он сохранит эти сведения в своей памяти – буква в букву – неограниченное время.
У профессора отвисла челюсть. Он стремительно направился в дальний угол подвала и столь же стремительно вернулся обратно. Затем скрестил руки на груди и уставился на Лэннинга, потом на робота. После паузы он спросил:
– Вы хотите сказать, что это робот-корректор?
Лэннинг кивнул.
– В том числе и корректор.
– Но для чего было демонстрировать его мне?
– Чтобы вы помогли мне предложить его университетскому совету.
– Для правки корректур?
– В том числе и для этого, – терпеливо повторил Лэннинг.
На морщинистом личике профессора появилось выражение брюзгливого недоверия.
– Но ведь это нелепо!
– Почему?
– А потому, что университету не по карману этот корректор весом… самое малое в полтонны.
– Корректура – это еще не все. Он может составлять отчеты по заранее подготовленным материалам, заполнять анкеты и ведомости, проверять студенческие работы, служить картотекой…
– Все это мелочи.
– Напротив, – ответил Лэннинг, – и вы в этом сейчас убедитесь. Но мне кажется, что нам будет удобнее беседовать у вас в кабинете, если вы не возражаете.
– Разумеется, – машинально произнес профессор и направился к двери, но тут же остановился, – Позвольте, а робот? – раздраженно выпалил он. – Не можем же мы взять робота с собой. Нет, нет, доктор Лэннинг, вам придется заново его упаковать.
– Успеется. Мы оставим Изи здесь.
– Без присмотра?
– А почему нет? Он знает, что должен остаться здесь. Давно уже следовало бы понять, профессор Гудфеллоу, что на робота можно положиться куда спокойнее, чем на человека.
– В случае какого-нибудь ущерба отвечать придется мне.
– Я гарантирую, что никакого ущерба не будет. Послушайте, рабочий день уже кончился. До завтрашнего утра, полагаю, никто сюда не зайдет. Грузовик и двое рабочих ожидают снаружи. «Ю. С. Роботс» принимает на себя полную ответственность за любые последствия. Но ничего не произойдет. Пусть это будет экспериментальной проверкой, можно полагаться на робота или нет.
Профессор позволил увести себя из подвала. Но и пятью этажами выше, в стенах собственного кабинета, ему по-прежнему было не по себе.
Он промокнул белым платком мелкие капли пота на лбу.
– Вы прекрасно знаете, доктор Лэннинг, что законы запрещают использовать роботов на Земле.
– Дело обстоит не так просто, профессор Гудфеллоу. Роботов нельзя использовать на улицах, путях сообщения или в общественных зданиях. Использование же роботов в домах частных лиц или на приусадебных участках связано с таким количеством ограничений, что из этого, как правило, ничего не выходит. Однако университет не попадает ни в ту, ни в другую категорию. Это большое закрытое заведение, которому обычно предоставляют значительные льготы. Если робота будут держать в специальном помещении и использовать только для академических целей и если люди, имеющие доступ в это помещение, согласятся выполнять определенные правила и соблюдать установленные ограничения, то ни один закон не будет нарушен.
– Столько хлопот ради нескольких корректур?
– Поле деятельности этого робота, дорогой профессор, практически безгранично. До сих пор роботов использовали только для избавления человека от утомительного физического труда. А разве в науке нет черновой работы? Если профессор, вместо того чтобы заниматься творческим, созидательным трудом, вынужден тратить две недели своего драгоценного времени на нудную правку корректуры, а я предлагаю вам машину, способную выполнить ту же работу за полчаса, – это, по-вашему, мелочь?
– Да, но цена…
– Цена пусть вас не смущает. Купить И-Зет Двадцать Семь не может никто. «Ю. С. Роботс» не продает свою продукцию. Но университет может арендовать робота за тысячу долларов в год – это куда дешевле какой-нибудь самопишущей приставки к микроволновому спектрографу.
Гудфеллоу ошеломленно смотрел на своего гостя, и тот добавил, закрепляя успех:
– Впрочем, я прошу вас лишь об одном: поставить этот вопрос перед теми, кто у вас уполномочен принимать решения. Если им понадобится дополнительная информация, я всегда к их услугам.
– Что же, – неуверенно проговорил Гудфеллоу, – на той неделе состоится заседание университетского совета. Я расскажу на нем о вашем предложении. Только я ни за что не ручаюсь.
– Само собой разумеется.
Защитник – невысокого роста толстяк – так важно выпячивал грудь, что от этого его двойной подбородок становился еще заметнее. Когда настала его очередь допрашивать свидетеля, он долго разглядывал профессора Гудфеллоу и затем спросил: