Ему казалось, что он возносится куда-то высоко, к вершинам человеческого разума. Вот Толстой приезжает к нему в гости и смотрит, как он обустроил хозяйство. Вот Аристотель выслушивает его мысли по поводу устройства государства, а вот Пушкин выслушивает его стихотворение и заливаясь смехом, интонациями Безрукова произносит.
«Друзья! Давайте выпьем за моего талантливого друга, Олега!»
Яркий банкетный зал, Кюхельбекер открывает бутылки, пенистое шампанское плещет на пол и играет вальс, по паркету скачут пары, развиваются юбки и полы фраков, как большое скопление флажков, сдвигающихся и раздвигающихся.
«Ах, Олег, шельма, ну и умеешь же ты повеселить!»
В окно кто-то затарабанил.
«Олег, Олег!»
«Чего такое?»
«Игорь сбежал!»
«Чегоооо?»
Он тут же вскочил со стула, со стола посыпался мусор, которым тот был обильно завален, как мусорный контейнер, под завязку. На полу теперь была разноцветная смесь протухших и протекших и провонявших продуктов. Но на это времени не было.
«Вот черт. Сука.»
Олег выбежал из дома. После недолгих разъяснений, они завели машину и погнали по дороге.
По узкой улочке, между немногочисленных домов они проехали, трясясь на ухабах и поднимая пыль, которую было не видно в темноте, они гнали по дороге, фонари фар освечивали земляную дорогу, поросшую травой и деревья по бокам от дороги. Они выходили из ночи под неестественный свет фар и потом исчезали за спиной.
Собака появилась и пропала. Какая-то коричневая дворняжка.
Дома следующего посёлка. Снова деревья и снова дорога.
Навстречу проехала одинокая машина, так же, как и они, раскачиваясь на ухабах проселочной дороги, но намного медленнее.
Игорь.
Идет по дороге.
«Эй, Игорь! Ты еще не отработал положенного, куда ты собрался?»
«Остановить?»
«Нет, прямо на него давай.»
Сбили конечно не насмерть, просто на небольшой скорости долбанули в него на машине, потом побили и бросили у дороги. Хотел сбежать, пожалуйста, тебя никто не неволит. Правда теперь не выйдет даже дойти, ноги перебиты, переломы тазовых костей и ребер, множественные ушибы.
«Разворачивай, домой поедем.»
Олег немного успокоился, докурил сигарету, бычок кинул на Игоря и сел в машину.
Воздух сегодня стал более острым, летняя духота из него ушла, но и зимняя свежесть еще не до конца в нем чувствовалась. Было осеннее межсезонье. Олег сидел на улице, укутавшись в теплую куртку и напялив резиновые сапожищи, следил за пасмурным небом и разноцветным лесом, где-то в отдалении шла работа. Но беспокоиться было не о чем, Максим внимательно следил за рабочими. С того раза они стали более настороженными, каждую ночь запирали дом, в котором жили рабочие, давали телефоны только на время работы и проверяли звонки, входящие и исходящие.
Олег уставился в серое небо. Оно неравномерно меняло свой цвет, вблизи серое, с небольшими вкраплениями белого, а вдали полосами шли чёрные тучи, где уже между ними были небольшие вкрапления серого, но очень редкие.
Дорожки, проложенные на участках, были полностью засыпаны листвой и земляной грязью. Они смешивались в чавкающее рыжевато-коричневое месиво и маскировали дорожку, скрывали ее от глаз. Единственное, что отличало их от земли, это отсутствие проросшей травы. В остальных местах листья были окружены травой, как Гулливер среди лилипутов. На дорожках листья лежали в кладбищенском одиночестве. Им не будет даровано покоя в вечном круговороте естественной переработки, они никогда не упокоятся в земле, их собратья разложатся и переродятся, они же так и останутся на могильных плитах, пока их потом не соберут в чёрный мешок и не сложат в братскую могилу, в какой-нибудь контейнер и потом пожгут.
Олег довольно крякнул и встал со стула, настроение было просто отличное. С двумя работниками стало потяжелее, но все же дела шли в гору. Замерзнув, он решил перебраться в теплый дом. Новый мусор на столе и новые остатки еды в раковине, что-то остаётся неизменным.
Олег перешел в спальню, небольшая железная кровать со старым спальным бельем, застиранным, истоньчившемся, местами порванном, где-то с вечными пятнами и на стене рядом ковер. Персидский и мохнатый, ночью, перед сном, можно шуровать по нему рукой, в некоторых местах волоски подвырваны, а в некоторых затвердели, такие ссушившиеся места. Олег сел на кровать и включил радио.
«Ну что же, и снова здравствуйте! Хаха! Надеюсь у вас, дорогие слушатели, прррррррекрасное настроение, у меня вот отличное. Катя, как тебе осенний сезон?»
«Ой, знаешь, Гоша, просто прекрасно. Я так люблю эту всю, знаешь, такую вот»,– почмокала губами,– «эм, эм, вот эту пестристость! осени, эту красочность! яркость! это же чудесно, разве ты не согласен?»