- Да, - промолвила я, вспоминая, что так и было. Нахмурившись на мгновение, я безмятежно улыбнулась: - Ну, конечно же, вы пришли к такому выводу, зная, что я провела молодость в далеком Йоркшире, стало быть, я буду чувствовать себя неловко в салонах столицы. Как все просто!
- Да, именно так, - улыбнулся доктор Элиот. - За исключением того, что я ничего не знал о вашей юности.
- Не знали? Но... - Я озадаченно взглянула на него. - Но откуда вы?..
- О, все еще проще, чем вы предположили. Ваша рука, леди Моуберли!
- Рука?
- Точнее правая рука. У вас брызги грязи на плече и рукаве. Значит, вы прислонялись к борту пролетки. Однако леди вашего положения должна разъезжать в собственном экипаже. Тому, что вы не делаете этого, есть лишь одно объяснение - вы считаете затраты на содержание такого экипажа нецелесообразными. Отсюда следует, что у вас нет привычки часто выезжать на прогулку или в гости.
- Замечательно! - воскликнула я.
- Заурядно, - отозвался он.
- Вы абсолютно правы, - произнесла я (да вы это хорошо знаете, дорогая Люси, я еще не вполне приспособилась к городской жизни, столь отличной от жизни в деревне, которая знакома мне с детства!). - Аллергическая реакция на скверный воздух в Лондоне в сочетании с природной застенчивостью сделали из меня фактически затворницу.
- Жаль слышать такое, - склонил голову доктор Элиот.
- У меня есть немного подруг в городе, но никого, кому бы я могла довериться.
- У вас есть муж.
- Да, сэр, - кивнула я, опустив голову. - Был.
На бесстрастном лице доктора Элиота не появилось ни тени каких-либо эмоций. Сомкнув кончики пальцев, он изогнул кисти рук и осел в глубины своего кресла.
- Надеюсь, вы понимаете, - медленно проговорил он, - что я ничего не могу обещать.
Я кивнула.
- Тогда, - сказал он, делая жест рукой, - леди Моуберли, пододвиньте ваше кресло поближе и расскажите мне все об исчезновении Джорджа.
- Это необычный рассказ, - промолвила я.
- Не сомневаюсь, - слегка улыбнулся он.
Я откашлялась. Облегчив душу, исполнившись внезапной надежды, я разнервничалась, дорогая Люси, как нервничаю сейчас, ибо рассказанное доктору Элиоту я должна повторить в письме к вам и боюсь, что подробности могут причинить вам большую боль. В рассказе моем речь пойдет о смерти вашего брата. Не вините Джорджа в том, что он скрыл от вас подробности, дражайшая Люси, ибо я убеждена, что мотивы его станут ясны из моего рассказа. И, действительно, только сейчас я могу рассказать вам обо всем, поскольку боюсь, что подобный ужас, может быть, довелось испытать и Джорджу. Но читайте, я уверена, у вас хватит сил узнать все, что до сих пор скрывали от вас.
- У моего мужа, - сказала я доктору Элиоту, - всегда были большие амбиции, поэтому он увлекся политикой.
- Амбиции, - пробормотал доктор Элиот, - но не способности, насколько я припоминаю.
- Это верно, - признала я. - Джордж считал повседневную политическую жизнь утомительной. Но у него были надежды, доктор Элиот, и благородные мечты, а я всегда знала, что, если ему дать возможность, он прославит свое имя. И, хотя Джордж мужественно боролся за продвижение своей карьеры, его усилия оказывались тщетны. Я видела, как болезненно он относится к провалам. Он никогда не признавался мне, но я знала, что его отчаяние усугубляется успехами нашего общего знакомого Артура Рутвена. Карьера Артура в Индийском кабинете была блестящей, и, хотя ему едва исполнилось тридцать, о нем говорили, как об одном из самых блестящих дипломатов. Подробности мне не известны, но он отвечал за исполнение заданий очень деликатного и доверительного характера.
- Связанных именно с Индией? - прервал меня доктор Элиот.
Я кивнула.
- Отлично, - он снова закрыл глаза. - Продолжайте.
- Артур Рутвен, - продолжала я, - был очень хорошим другом - вряд ли мне нужно говорить вам об этом. Он знал о желании Джорджа выдвинуться в правительстве и, уверена, помогал ему как мог. Не поймите меня неправильно, доктор Элиот. Артур всегда был живым воплощением такта. Он бы никогда не пошел против убеждений и не опозорил своего положения. Но он мог перекинуться парой слов с министром, мог намекнуть кому нужно. Достаточно сказать, что примерно два года тому назад, незадолго до нашей свадьбы, Джордж наконец-то вошел в правительство.
- То есть его взяли в Индийский кабинет? - спросил доктор Элиот.
- Да.
- И каковы были его обязанности?
- Я не уверена... Это имеет значение?
- Если вы мне ничего не скажете, - резко заметил он, - то как я могу судить, важно это или нет?
- Мне известно, - медленно проговорила я, - что этим летом он должен был провести через палату общин какой-то законопроект. Он не обсуждал со мной свои дела, но, по-моему, речь шла о границах в Индии.
- О границах в Индии? - К моему удивлению, доктор Элиот вдруг пробудился, услышав это. Он наклонился вперед, и я заметила, что глаза его опять заблестели. - Поясните, - нетерпеливо произнес он. - О чем именно шла речь?
- Не могу сказать, - я беспомощно пожала плечами. - Джордж никогда не говорит со мной о своей работе. Ведь я всего-навсего его жена, доктор Элиот.
Он вновь осел в кресло с явно разочарованным видом.
- Но этот парламентский законопроект, - спросил он, - за который отвечал Джордж... Не знаете ли вы, не работал ли он над ним вместе с Артуром Рутвеном?
- Да, - ответила я. - В этом я, по меньшей мере, уверена.
- Джордж как министр, а Артур как дипломат?
- Да!
- Хорошо. Это наталкивает нас на кое-какие предположения...
- Не понимаю вас, - поморщилась я.
Доктор Элиот с отчаянием взмахнул рукой:
- Ну же, леди Моуберли, если вашего мужа постигла судьба Артура Рутвена - простите за прямоту, но мы должны рассмотреть эту возможность, нам нужно установить, что могло связывать этих двух мужчин. Оба они работали над законопроектом о границах в Индии. Я бы сказал, это довольно деликатный вопрос. Видите, леди Моуберли, какая интересная линия расследования сразу открывается перед нами?
- Да, - кивнула я. - Уверена, что вы правы.
Он с интересом взглянул на меня:
- Так у вас есть какие-либо добавления к этому?
Я проглотила комок в горле:
- Вы ищете то, что связывает этих двух мужчин. Что ж, доктор Элиот, связь есть. Относится ли это к работе Джорджа, я не знаю. Сам Джордж предполагал, что относится, но думаю, для него это было такой же великой тайной, как и для меня сейчас.
- Ага, - сказал доктор Элиот с некоторой сдержанностью. Он откинулся в кресле и лениво махнул рукой. - Продолжайте, леди Моуберли.
Я снова проглотила комок в горле. Будьте готовы, Люси, ибо то, что вы сейчас прочтете, вам будет нелегко воспринять.
- Это случилось чуть больше года тому назад, - медленно проговорила я, - Артур приехал к нам на ужин...
И затем я описала доктору Элиоту то, что мы обсуждали в тот вечер: в основном, дорогая Люси, речь шла о вас и вашем намерении играть на сцене. Вспомните, как противился этому ваш брат, но все же к концу вечера он с восхищением смеялся над вашим энтузиазмом и говорил так, словно собирался поддержать вас. "Вижу, Люси настроена стать Новой Женщиной, - сказал тогда Артур, - и не свернет с пути. Ибо всякая одержимость нерациональна, почти демонична, и мы заблуждаемся, если думаем, что ею болеют лишь молодые".
- Действительно, - проговорил доктор Элиот, который во время моего рассказа как будто дремал. - Помню, в колледже у Рутвена была своя всем памятная одержимость.
- И в чем она заключалась? - поинтересовалась я.
- Он был величайшим коллекционером древнегреческих монет.
- Он еще собирал их, когда мы познакомились. Действительно, он часто заявлял в моем присутствии, что его коллекция непревзойдена.
- Занимательно, - еле пробормотал доктор Элиот.
- Да. Мы тоже так подумали. Артур с готовностью признавал, что в его энтузиазме присутствует нечто абсурдное, особенно если учесть, что в остальном он такой здравомыслящий и сдержанный.
"Но я ничего не могу с собой поделать, - поведал он нам в тот вечер, когда гоняюсь за монетой древнегреческих времен. Мне нужно поддерживать честь моей коллекции. И я, видимо, стал скандально известен, поскольку, он пошарил у себя в сумке, - сегодня мне был брошен вызов".
"Вызов? - помнится, воскликнул Джордж. - Какого черта вы имеете в виду?"
Артур слегка улыбнулся, но не ответил. Вместо ответа он положил на стол красную деревянную шкатулку. Он открыл ее, и мы увидели, что внутри находится кусочек картона, на котором что-то написано.
"Что это?" - удивленно спросила я.
"Посмотрите сами", - предложил Артур, передавая мне карточку.
Я взяла ее. Карточка была из картона высочайшего качества, но почерк на ней был неряшливый, чернила какие-то странные - темно-пурпурные, осыпающиеся хлопьями, когда до них дотронешься. Сама же записка показалась мне еще более странной, настолько странной, что я до сих пор отлично помню ее содержание.
"Сэр, вы дурак, - гласила записка. - Ваша коллекция ничего не стоит. Вы допустили, что величайший из призов проскользнул у вас между пальцев". Подпись была проста - "Соперник".
Джордж взял записку у меня из рук и прочел ее, потом расхохотался, и вскоре мы присоединились к нему. Артур смеялся громче всех, хотя, думаю, гордость его была сильно задета. Мы спросили его, как он намерен ответить наглому сопернику. Артур покачал головой и вновь рассмеялся, но я была уверена, что он намерен распутать эту тайну. И за его смехом я почувствовала воинственность и решимость.
Через неделю я спросила Артура, узнал ли он, кто его соперник Он не ответил на вопрос, а как всегда сдержанно улыбнулся, но было видно, что тайна не дает ему покоя. И через две недели после этого Артур Рутвен исчез. Неделей позже труп, нагой и совершенно обескровленный, нашли плавающим в Темзе у Ротерхита. Вид Артура, как рассказал мне Джордж, был непередаваемо ужасен.
Я перевела дух. Не открывая глаз, доктор Элиот сплел пальцы как будто в молитве.
- Из вашего рассказа, - произнес он наконец, - следует, что между исчезновением Артура и получением им накануне странной шкатулки существует какая-то связь.