— Он страшно наивен и безрассудно смел, этот наш силач, и мог бы быть нам полезен. Однако я не решусь даже намекнуть ему о наших планах, ибо женщины из гарема мигом выведают у него любую тайну. А время у нас на исходе, Микаэль эль-Хаким, уже дуют весенние ветры, и освободитель приближается с моря. И нам следует думать о вещах более важных, чем цвет и красота женских глаз. Мы должны голыми руками захватить Алжир, как обещали еврею Синану.
5
На следующий день Абу эль-Касим пригласил к себе нескольких богатых купцов, оказав им поистине королевский прием, потом велел Джулии чертить пальцем линии на песке и говорить, что открывается ее провидческому взору. А когда гости услышали слова Джулии, они стали вырывать клоки волос из своих бород, причитать и голосить:
— Пусть бы знамя Пророка и в самом деле взвилось над морской пучиной, освобождая нас от алчного Селима бен-Хафса. Все лучше, чем терпеть издевательства жестокого властителя Алжира, который даже самых состоятельных людей вынуждает скрывать свои богатства и тем самым нарушать предписания Корана и совершать грех. Однако воины Селима бен-Хафса вооружены острыми мечами, а его палачи — крепкими пеньковыми веревками с петлями на конце.
Абу эль-Касим тоже вырывал волосы из своей бороды и говорил:
— Я такой же купец, как вы, и мне часто приходится уезжать из нашего города по делам. Во время путешествий я часто узнаю о вещах, о которых не ведают самые богатые и могущественные люди. Осенью говорили, что великий Хайр-эд-Дин снаряжает флот, призывает под свои знамена военачальников и собирает пушки, чтобы вернуть Алжир под власть Блистательной Порты до того, как поспеют фиги. Потому-то я и обеспокоен всерьез вашей судьбой, ибо вы богаче меня и вам есть что терять. Сопротивляться Хайр-эд-Дину бессмысленно, ибо сокрушит он любую преграду на своем пути, и для вас борьба с этим человеком, возможно, кончится плачевно. И я думаю: стоит ли ставить под удар свое дело — торговлю, лавки, дома, да и все свое состояние, — ради благополучия проклятых Хафсидов?
Купцы ответили:
— Надо тайно известить Хайр-эд-Дина, что мы не станем противиться его приходу, а наоборот, встретим его с пальмовой ветвью в руках, пусть только прогонит из города воинов Селима бен-Хафса и отсечет голову владыке Алжира.
Однако Абу эль-Касим лишь покачал головой, слыша эти их слова, и печально изрек:
— Да хранит меня Аллах от подобных речей! Разве можно обещать то, в чем мы сами не уверены? Впрочем, великий Хайр-эд-Дин вряд ли поверит столь сомнительным обещаниям. Говорят, он желает вступить в город, не проливая крови. Вы должны открыть перед ним городские ворота и преподнести на золотом блюде голову Селима бен-Хафса. Кроме этого, вам необходимо в великой мечети провозгласить Хайр-эд-Дина владыкой Алжира и таким образом загладить вину за старую измену. Он же обещает изгнать испанцев и разрушить их крепость у входа в порт. И я уверен — Хайр-эд-Дин сумеет достойно отблагодарить тех, кто расчистит ему путь к алжирскому престолу.
Купцы хором воскликнули:
— О горе, горе нам! Слова твои слишком опасны! Ибо как же нам голыми руками победить Селима бен-Хафса и тысячу его воинов, вооруженных мечами и пушками? Видимо, тебя сильно мучили кошмары в ночь полнолуния, и ты видел все это в недобром сне!
На это Абу эль-Касим ответил:
— Вы совершенно правы. Именно во сне видел я десятерых хитрых мужей, которые собрали десять тысяч золотых монет и передали эти деньги надежному человеку. А потом Гассан, начальник стражи, охраняющей восточные ворота, закрыл глаза на то, что в город прибыл караван верблюдов, доставивший в Алжир оружие в корзинах с зерном, купцы же спрятали привезенные мечи и пики в своих домах. И еще я видел, как десять храбрых мужей говорили с десятью другими, те же в свою очередь беседовали с третьим… И никого из них не предали, ибо всего лишь десятеро знали имена друг друга и имя начальника одного из отрядов городской стражи. В моем сне все происходило очень быстро, сам удивляюсь, как это я все запомнил — но успел заметить оружие, спрятанное в песке на берегу моря, и многочисленные военные корабли, ожидающие лишь сигнала, чтобы бросить якорь и высадить войска. Воины прошли в город через открытые ворота. В моем сне все происходило гладко и слаженно, но я тут ни при чем — ведь никто не может отвечать за свои сны.
Купцы затыкали уши пальцами, чтобы не слышать опасных слов, но многие все же уловили, сколько денег потребуется на покупку оружия, и теперь остолбенело взирали на Абу эль-Касима. Наконец старший из них, задумчиво поглаживая бороду, промолвил:
— Получи мы пусть даже тайное одобрение наших планов, мы могли бы обсудить это дело, несмотря на то, что Хафсиды правили нами целых триста лет. Муфтий мог бы благословить наши действия, а потом отправиться в паломничество; думаю, в случае неудачи Хайр-эд-Дин не откажется обеспечить этому ученому мужу спокойную старость. Я даже готов поговорить с муфтием об этом, ибо сам я уже дряхл и немощен и ничего больше не ожидаю от жизни, потому-то и боюсь меньше вас всех. Так что остается лишь подыскать надежного человека, которому мы сможем доверить столь большую сумму денег.
— Он — перед вами, — прямо заявил Абу эль-Касим, приведя купцов в неподдельное изумление.
Сперва многие не хотели согласиться, однако мой хозяин сумел их убедить, клянясь именем Аллаха, Кораном и собственной бородой, что рискует жизнью и всем своим мизерным состоянием лишь ради свободы Алжира, для себя ничего не требуя, и в конце концов вынудил купцов довериться ему.
Вечером, когда стало смеркаться, к нашим дверям доставили тяжелый железный сундук с десятью кожаными мешками, в каждом из которых находилось по десять мешочков поменьше, содержащих по сто золотых монет. Когда с превеликим трудом мы втащили сундук в дом и отослали Джулию спать, Абу эль-Касим плотно затворил ставни и проверил замки на дверях, а потом пересчитал деньги. В сундуке было ровно десять тысяч золотых монет, и Абу эль-Касим, от великой радости не удержавшись на ногах, рухнул на эту кучу золота и, посыпая дождем монет голову и плечи, воскликнул:
— Микаэль эль-Хаким! Ты когда-нибудь видел, чтобы нищий купался в золоте?!
Я и вправду в жизни не видел такой кучи денег, поэтому поспешно сказал:
— Дорогой мой господин и повелитель, надо поскорее сложить деньги в мешочки, нанять выносливого верблюда и бежать из города, пока не поздно.
Но Абу эль-Касим ответил:
— Не вводи меня в искушение, Микаэль эль-Хаким, мне и так трудно устоять перед соблазном, ибо я чувствую, что много на этом деле мне не заработать. Оружие Хайр-эд-Дина, правда, уже находится поблизости, но взяточнику Гассану придется немало заплатить, чтобы он пропустил поклажу в город. Подкуп воинов Селима бен-Хафса тоже обойдется в кругленькую сумму, так что вряд ли стоит рассчитывать на большее, чем половина этих денег. Да и то — слава Аллаху.
Все шло по заранее намеченному плану. В караван-сарае остановились незнакомцы с исхудалыми лицами и горящими глазами, то и дело бессознательно пытавшиеся нащупать рукояти мечей — хотя оружие у приезжих отобрали. Перепуганные бедные торговцы и ремесленники тяжко вздыхали бессонными ночами, ибо по тайному повелению муфтия именно на складах и в чуланах этих скромных горожан хранились пики и ятаганы. Муфтий же поскорее отправился в паломничество, и сопровождал ученого мужа старший из купцов, которого сподвиг на это путешествие вещий сон.
Уже зацвели фруктовые деревья, и больше не надо было отапливать дом кизяком и хворостом. Со дня встречи с купцами страх не покидал меня, и я бродил по дому сам не свой, но Абу эль-Касим успокаивал меня:
— Ах, Микаэль эль-Хаким, ты же должен понимать, что опасность придает жизни особый вкус, как острые пряности — блюдам. Человек так быстро устает от удобств и обыденности существования, что лишь нависшая над ним смертельная угроза способна пробудить в нем жажду жизни, ибо только в таких условиях он может наконец по-настоящему радоваться пище и сну, а также наслаждаться каждым мгновением, отпущенным ему Аллахом на этой земле.