Но брат Жан, который тем временем пришел в себя, вцепился мне в горло и принялся осыпать меня страшными проклятиями и молотить кулаком, вопя, что я — жалкий отступник и мерзкий предатель, оказавшийся хуже ползучего гада и обреченный теперь на вечные муки, ибо ради того, чтобы подло спасти свою поганую жизнь, совершил самый ужасный грех — чудовищный и неискупимый.
Злой монах еще долго выкрикивал ругательства и оскорбления, призывая Господа обрушить на мою голову самые страшные кары, но наконец Драгуту — а именно он и был предводителем пиратов — все это надоело. Он погладил Коран и щелкнул пальцами. И тогда негр с радостью поднял саблю и одним махом отсек брату Жану голову. Она скатилась на доски — и полуоткрытые уста ее все еще, казалось, продолжали извергать проклятия. Не слишком-то благочестивой была эта смерть… Однако я ни минуты не сомневаюсь в том, что по вере своей брат Жан заслужил мученический венец. Во всяком случае я почувствовал огромное облегчение, когда ятаган палача оборвал вопли и брань монаха, ибо зловещие пророчества брата Жана заставили меня затрепетать от ужаса, напомнив о каре небесной.
Но, убив монаха, безжалостный негр не остановился; он выместил свой гнев на последних несчастных паломниках, прикончив их с такой быстротой, что одна голова не успевала упасть на палубу, как вслед за ней уже летела другая. А Драгут не удостоил эту жуткую казнь и взгляда. Держа на руках моего песика, он повернулся к негру спиной. Я старался быть к предводителю пиратов как можно ближе, но Антти покачал головой и спросил:
— Ты действительно хочешь перейти в веру Пророка, Микаэль? Ты хорошо это обдумал?
Но я уже был сыт по горло бранью брата Жана и не желал, чтобы еще и Антти начал поучать меня. И я холодно ответил:
— В Святом Писании сказано: в доме Моем — много покоев. И даже святой апостол Петр отрекся от своего Господина и Учителя, прежде чем трижды прокричал петух. Не воображай, что мы мудрее святого Петра. Лучше покорно прими нашу общую судьбу и надень тюрбан!
Но Антти набожно перекрестился и сказал:
— Упаси меня Господь отречься от нашей христианской веры и начать поклоняться лжепророку. И уж во всяком случае я не признаю Аллаха так, как ты, вслепую. Сперва я хочу посмотреть, в какую такую кашу мы влезаем.
Его упрямство разозлило меня, но я не мог больше спорить с Антти, поскольку Драгут начал подгонять своих людей. А когда те перетащили с нашего корабля на свой небогатую добычу, Драгут повернулся ко мне и, по-прежнему говоря по-итальянски, заявил:
— Все в руках Аллаха. Это Он предопределяет заранее все, чему суждено быть, и негоже мне противиться воле Его. Если я выведу одного из неверных на путь истинный — и заблудший признает: нет Бога кроме Аллаха, и Могамет — Пророк Его, то зачтется мне сие благочестивое деяние. Я сам — имам[5] на своем корабле, так что с охотой и терпением отвечу на все твои вопросы.
Низко поклонившись и коснувшись рукой лба, как делали это люди Драгута, я сказал:
— Стою перед тобой нагой, как младенец, только что появившийся на свет. Давно уже лишился я отечества, а теперь потерял также все свое имущество и свою христианскую веру. И нет больше в этом мире ничего, что я мог бы назвать своим. Так что считай меня в вопросах религии едва родившимся ребенком, я же буду стараться понять все как можно лучше и проникнуться духом новой веры.
Драгут ответил мне на это:
— Слова твои искренни и мудры — и да зачтутся они тебе в заслугу пред всемогущим Аллахом. Но ты должен понять, что закон Пророка никого не позволяет обращать в нашу веру силой или обманом. Так желаешь ли ты по своей собственной воле, без всякого принуждения, от чистого сердца отречься от поклонения идолам и картинкам и признать, что нет Бога кроме Аллаха, и Магомет — Пророк Его?
Услышав такое, я с изумлением воскликнул:
— Речи твои мне непонятны! Как христианин я вовсе не поклоняюсь идолам и картинкам!
Драгут разгневался и ответил:
— Горе вам, евреям и христианам! Вам было ниспослано Писание, но вы по-прежнему пребываете во тьме! Христиане совершают страшный грех, молясь в своих храмах перед статуями и картинами, — ведь смертным не дозволено создавать изображения Всевышнего! Следующим огромным заблуждением и даже святотатством является утверждение, что у Бога есть сын. Более того, в своем ослеплении христиане представляют себе Божество в образе Троицы. У них, как у пьяных, двоится и троится в глазах! Впрочем, в этом нет ничего удивительного: ведь христианские священники во время службы пьют вино — а закон Пророка запрещает всякое употребление вина!
Услышав это, Антти вскочил, уставился на Драгута широко раскрытыми глазами и воскликнул:
— Это, безусловно, какое-то знамение или ниспосланный свыше знак! Все самые ужасные грехи и мерзости я совершил, когда был пьян, как свинья. Теперь я уже не сомневаюсь, что Господь в непостижимой мудрости своей решил сделать меня рабом приверженца Пророка, чтобы я навсегда избавился от пагубного пристрастия к вину! Меня не волнуют споры о триединой сущности Божества, ибо, честно говоря, мне всегда трудно было это понять, и я лишь изо всех сил старался верить, что слова священников — истинная правда. Но если мусульмане поклоняются Богу доброму и милосердному и если ваш Пророк сумел заставить вас пить исключительно чистую воду, то, пожалуй, и впрямь стоит всерьез задуматься о тех преимуществах, которые есть в вашей вере.
Капитан Драгут страшно обрадовался и вскричал:
— Значит, ты тоже хотел бы по собственной воле и без всякого принуждения надеть тюрбан и покориться воле Аллаха?
Антти перекрестился и сказал:
— Будь, что будет! Если это великий грех — то прости мне, Господи, неразумие мое! Почему бы мне не смириться с такой же судьбой, какая постигла брата моего Микаэля, который куда умнее и ученее меня?
А капитан Драгут на это ответил:
— Аллах добр, и велико Его милосердие, если идем мы по пути, предначертанному Им. Распахнет Он перед вами врата райских садов, где журчат прозрачные ручьи. Даст вам в пищу благоуханные плоды, и поднесут их вам прекрасные девы. Но безгранично терпелив лишь Всевышний, у меня же полно дел и некогда мне обращать невольников на путь истинный. А потому быстро повторяйте за мной то, что я буду говорить, и тогда станете мусульманами.
И мы повторили, как могли, арабские слова, которые произнес Драгут:
— Нет Бога кроме Аллаха, и Магомет — Пророк Его!
Потом капитан прочел нам первую суру Корана и объяснил, что без нее ни один договор, ни одно соглашение и ни одна сделка между мусульманами не имеет законной силы. А потом Драгут сказал:
— Наденьте на головы свои тюрбаны — и с этой минуты вы находитесь под защитой Аллаха. Но истинными мусульманами вы станете только тогда, когда выучите арабский язык и познаете Коран. Богоугодным делом является также обрезание, и каждый правоверный мусульманин должен пройти через этот обряд. Окончательно укрепившись в вере, вы, несомненно, с радостью согласитесь подвергнуться этой болезненной операции, дабы доказать, что сердца ваши и впрямь принадлежат Аллаху. Иначе же все поймут, что вера ваша не слишком велика, и это отнюдь не пойдет вам на пользу.
Антти резко перебил Драгута:
— Об обрезании раньше не было и речи, так что я должен серьезно обдумать этот шаг.
Но я быстро заставил брата замолчать, опасаясь, что он разозлит надменного капитана, и шепнул Антти на ухо:
— Из двух зол разумные люди выбирают меньшее. Каким бы отвратительным ни было это обрезание, оно в любом случае приемлемее, чем отсечение головы. Не будем забывать и о том, что все угодные Господу мужи в Библии были обрезанными — начиная с Авраама и кончая святым апостолом Павлом.
Антти признал, что это никогда не приходило ему в голову.
— Но, — продолжал он, — моя мужская сущность противится тому, чтобы калечили столь важную часть моего тела, и боюсь, что после такой операции я не смогу взглянуть в глаза ни одной приличной женщине, не сгорая со стыда.
5
Имам (араб.) — наиболее авторитетный богослов и правовед в суждениях по религиозным вопросам.