— Серж!.. Серж!!!
Входит горничная. Говорит. Девушка в ужасе. Надписи:
— Господин уехал еще вчера.
— Негодяй!
— Вы находитесь в меблированных
комнатах, здесь не положено кричать.
— Я в меблированных комнатах?
Девушка ломает руки. Затемнение.
...Дождь, сырой город. Девушка с тяжелым чемоданом уныло бредет по улице...
Тапер наигрывает грустный мотив.
В тесно набитом зале всхлипывают и сморкаются.
Высокий подъезд кинотеатра с уходящей наверх лестницей. Над подъездом — рекламный щит с надписью: «"Жизнь только издалека красива и нарядна". Тяжелая душераздирающая драма въ четырехъ частяхъ съ участiемъ любимцевъ публики Ольги Вознесенской и Александра Максакова».
По краям подъезда — огромные рекламные щиты: Ольга и Максаков. Лестница забита людьми, вдоль дома — очередь.
Подъезд набит битком. Люди стоят, тесно прижатые друг к другу. Над окошком надпись: «Билетов нет».
— Я слыхал, через запасной ход вчера своих пускали, — хриплым голосом говорил какой-то тощий человек, закутанный в башлык, сверкая глазами сквозь стекла очков.
— А я вот слыхал вчера: Киев большевики взяли!
— Ложь! Не может быть такого!
— Дай-то Бог...
— А если и так, какая разница, — вмешался в разговор полненький господинчик. — Большевики там, все остальное здесь!
— Что же это?
— Все! Ольга Николаевна, Шаляпин! Бунин, говорят, скоро будет! Вертинский!
...У входа, в очереди, какая-то дама под зонтом, закинув голову, смотрела на афишу. Через ее плечо мы видим туфлю Ольги, нарисованную на холсте.
— Ольга Николаевна, голубушка... Ангел вы наш... — губы ее задрожали от охватившего ее чувства.
Застеснявшись своего порыва, она смущенно оглядывается. Мимо, толкнув ее, пробегает взволнованная госпожа.
Взволнованная госпожа появляется в проеме:
— Безобразие, господа, половина билетов мимо кассы идет!..
Толпа зашумела.
— Депутацию необходимо!
— К директору!
— Почему такое отношение к публике?!
Несколько пролеток с солдатами остановились у кинотеатра. Из первой вылез капитан. Лицо его было бело и кругло; светлыми, почти белыми глазами он уставился поверх толпы. К нему подбежал филер, что-то зашептал. Не дослушав его, капитан пошел к входу.
— А вот и власть, — сказала какая-то дама. — Господин капитан, почему такое безобразие? Публика мокнет под дождем... Я жена губернского секретаря...
Капитан посмотрел на нее, не ответил, прошел мимо. Толпа сомкнулась за ним, глядя вслед.
В углу сцены тапер играл на пианино. Вспыхнул свет. Тапер перестал играть, привычно закрыл крышку и устроился ждать. Мимо него прошел капитан и остановился перед погасшим экраном:
— Все на местах! Приготовить документы!
Началась паника. Давка.
Филер от двери бросился в толпу.
Какого-то человека солдаты схватили, растянули руки, поволокли.
— Господа, это ошибка, господа! — улыбаясь, обращался человек к ведущим его за руки солдатам.
Он не вырывался, охотно шел сам.
— Ну что вы, ей-богу, отпустите! Я сам же иду!
Кто-то толкнул его прикладом в спину. С него слетела шляпа, он чуть было не упал, но удержали солдаты. Человек опять засмеялся:
— Это несправедливо, — весело сказал он.
Его вели сквозь толпу, капитан шел следом. Они вышли на улицу.
Дождь кончился. Сквозь туман пробивалось солнце. Человек растерянно оглядел стоящую у входа испуганную публику, пожал плечами.
Капитан посмотрел на какого-то унтера, тот кивнул солдатам. Они подвели веселого человека к витрине магазина и, держа его за обе руки, сильно ударили им о стекло.
Посыпались осколки. Человека подняли и бросили через борт в кузов подъехавшего грузовика.
Грузовик тронулся, увозя веселого человека. Капитан мгновение смотрел на толпу, потом погрозил ей пальцем. А еще через мгновение все стало так, как было десять минут назад.
Черно-белые кадры.
Павильон. Декорация богато обставленной комнаты. Горничная — Ольга Вознесенская — убирает комнату. На стене большой фотографический портрет красавца с тонким пробором. Девушка оглянулась, стала на диван и, вытирая пыль с рамы, покрыла портрет поцелуями. Из-за портрета выпала записка... Девушка читает ее... рыдает... садится, держа портрет на коленях и не переставая рыдать... Слышится команда «Стоп!».
В кресле сидел режиссер. Тучноватый, с барским лицом, он держал в руке потухшую сигарету и смотрел на пепел.