Шла съемка. Режиссер зычным голосом командовал:
— У стражника сон... Его мучает кошмар... Он ворочается во сне... Пленники не спят... Вздохните глубже!.. Повороти голову к аппарату! Янычары выползают из кустов...
Режиссер метался по площадке, играл за всех, размахивая палкой.
Из-за картонных кустов медленно показалось несколько фигур в чалмах.
— Главный янычар, держи крепче кинжал в зубах, скалься больше, зубов не видно! Окружайте пленников, короткая схватка!.. Хватайте девушку... Убивайте стражника... так! Слушай, эй ты, стражник, умирай поскорее... да чего ты копьем размахиваешь, ты им подойти не даешь!..
Выпучив глаза, стражник размахивал копьем.
— Да ударьте вы его чем-нибудь сзади, у нас пленка кончается!
Один из актеров стукнул стражника по голове. Стражник упал, режиссер победно захохотал.
Южаков дернул Калягина за рукав:
— Поехали, больно смотреть, люди делом занимаются, а мы прохлаждаемся.
— Он уже три дня снимает, подлец, — покачал головой Калягин. — Еще пара дней, и картина выйдет на экраны.
— Если наши не приедут в ближайшее время, — не слушая, его вздохнул Южаков, — эти мерзавцы обойдут нас на целую версту!
Он неожиданно упал на колени.
— Господи, помоги, пронеси, спаси. — Южаков перекрестился. — Загуби их восточную дребедень!..
Южаков начал подниматься с колен, с его движением камера поправилась на шину...
Фотография шины на газетной полосе. Подпись: «"Елка и треугольникъ". Новинка! Только наши шины позволятъ вамъ получать счастье отъ автомобильного спорта».
Улица была пустынна. Где-то совсем рядом раздавались свистки. Ахнуло несколько выстрелов. Проскакал всадник. Остановился, круто свернул в проулок. Испуганная горничная с корзинкой зелени выбежала из магазина, что есть духу бросилась через дорогу в подворотню. Пробежало несколько солдат.
Из подъезда вышел человек. Был он в белой рубашке с галстуком и с наганом в руке. Он огляделся но сторонам и побежал, прижимаясь к домам. Улица была длинной, и он почти добежал до конца, когда сзади раздался выстрел. Это выстрелил увидевший его солдат. Человек с наганом свернул за угол. И опять на улице стало тихо, появились люди.
...В павильоне готовились к съемке. Сценарист, как всегда, переписывал что-то, сидя в углу за своим столом.
Калягин разговаривал с гримером.
Потоцкий с ассистентом что-то делали около камеры.
Ольга ходила по декорации, что-то репетируя про себя.
Она то останавливалась, то вдруг делала несколько быстрых шагов и вновь замирала, подняв кверху руки, садилась в кресло, вскакивала... Что-то не устраивало ее.
В задумчивости она еще раз прошлась за декорацию, зашла в самый дальний угол, к окну, постояла и начала отодвигать занавеску, отодвинула ее до конца и в ужасе отшатнулась. Она набрала в легкие воздух, чтобы закричать, но человек приложил палец к губам и улыбнулся, как мог:
— Ради Бога, тише...
Он начал терять сознание.
— Ольга Николаевна! — услышала она за своей спиной, вздрогнула и обернулась.
— Этот человек явно нуждается в помощи и милосердии, — лицо Калягина было невозмутимо, говорил он тихо.
Потоцкий стоит на улице у открытого окна гримерной. В гримерной Ольга. На диване у стены сидит раненый.
— В четырнадцатом году я училась на курсах сестер милосердия, — быстро говорила Ольга, роясь в аптечке и доставая бинты, пузырьки, вату.
Калягин откупорил бутылку пива, протянул раненому:
— Пивка, может быть...
Тот сделал несколько жадных глотков, улыбнулся.
— Да что вы делаете! — раздраженно оттолкнула Калягина Ольга. — Подержите тампон лучше... Да не так!.. Ах, как вы неловки!..
— Тише, — шепнул в окно Потоцкий, — солдаты!
Послышались конский топот, голоса, шаги, бряцанье ножен.
— Господа, — испуганным шепотом сказала Ольга, — это же за ним, понимаете?.. Ну придумайте что-нибудь!..
...Капитан медленно прошелся по двору, заглянул за кучу сваленных декораций.
— Как не стыдно, Александр Андрианович... — сказал Южаков.
Он, сложив руки на груди, стоял в другом конце двора у входа в павильон:
— Вы к нам ходите, нас знаете. И вдруг нате вам... Это просто даже обидно... Такие подозрения!..
— Больше ему деваться некуда, ваше благородие, — сказал капитану один из филеров, — все кругом облазили...