- Ванечка, да будет тебе известно, что в скандинавской мифологии Соль не что иное, как Солнце, - назидательно пояснил высказывание Ингвины Попов. - А сахар викинги и вовсе еще не изобрели.
- И с чего ты вдруг таким умным стал? - восхищенно поинтересовался Жомов и вдруг щелкнул Андрюшу по лбу. - Вроде и башка трещит по-прежнему, как пустая тыква, - прислушиваясь к получившемуся звуку, произнес он. - А мозгов почему-то прибавилось.
- Зато у тебя их совсем не осталось, баран бронежилетный, - потирая ушибленное место, буркнул Андрей. - И вообще, учти. Еще раз протянешь ко мне свои грабли, отрежу их ножовкой и скормлю Мурзику.
Услышав подобное обещание, я порадовался и отрывисто тявкнул, заставив Ингвину, стоявшую в полушаге от меня, на мгновение потерять контроль над собой и подпрыгнуть на месте с истинно женским визгом. Оба спорщика расхохотались от такого проявления слабости со стороны "железной леди", а в глазах Сени Рабиновича, до сих пор стоявшего посреди комнаты с выражением счастливого дебила на лице, проявились первые признаки сознания.
- Я-то тут, блин, голову ломаю, а ларчик просто открывался, обрадованно заявил Рабинович, обводя взглядом друзей.
- Сеня, только не говори мне, что на этот раз ты задумал какую-то аферу с ограблением, - растягивая слова, промычал Попов. - Если снова попробуешь провернуть что-нибудь в своем торгашеском духе, я тебя собственными руками придушу и не посмотрю, что Мурзик сиротой останется!
- Не волнуйся ты так, Андрюша, - рассмеялся Сеня, похлопывая Попова по спине. - Нам поможет Хрюмир.
- Да? - изумился Андрей. - А почему не бемир или мумир? В конце концов, можно мяумира, на крайняк, припахать. - И вдруг заорал благим матом: - Хватит нам мозги компостировать, кондуктор трамвайный! Что еще за идиотство ты успел придумать?
- Какова пашня, таково и брашно. У Андрюши что взошло, то на корм скоту пошло, - усмехнулся Рабинович и пояснил свою мысль: - Дурак ты, Попов, и не лечишься. Хрюмир - это местный аналог Мерлина. Вчера мне посоветовали обратиться к нему с просьбой вернуть нас домой, а эта милая леди вызвалась показать нам дорогу.
- Что же ты до сих пор молчал, идиот?! - разом завопили Жомов с Поповым, а Сеня, продолжая самодовольно ухмыляться, лишь развел руки в стороны.
- Так, значит, вы и этого не помните? - возмутилась Ингвина, до сих пор с выражением молчаливого недоумения на лице наблюдавшая за экстравагантными выходками ментов. - Ну, молодцы, великие ворлоки! В общем, делайте что хотите, но как только Соль пройдет половину пути к зениту, я отправляюсь к Хрюмиру. Предупреждаю, ждать никого не буду! - И юная воительница, круто развернувшись, вышла из тесной спальни.
- Я же говорил, что всегда нужно надеяться на лучшее! - радостно заявил Ахтармерз, выбираясь из-под стопки шкур, куда предусмотрительно спрятался с приходом Ингвины.
- Молчал бы уж лучше, пророк огнедышащий, - усмехнулся Рабинович и, неожиданно для себя самого, потрепал среднюю голову Горыныча по чешуйчатому загривку. Ахтармерз от неожиданности шлепнулся на задние лапы и попытался правой головой укусить себя за хвост. Хвост благополучно успел спрятаться под крыло, и голова, клацнув зубами по стене, разочарованно вернулась в исходную позицию.
Впрочем, эти манипуляции Горыныча остались вне поля зрения Рабиновича. Воодушевленный открывшейся перспективой, Сеня бросился сломя голову собираться в дорогу. Он сделал по комнате несколько кругов, прежде чем сообразил, что собирать особо и нечего, поскольку, отправляясь из Англии, все трое друзей последовали лучшим традициям улиток - все свое ношу с собой!
И все же небольшое дополнение к скромной экипировке Рабинович придумал. Пытаясь вернуться домой, менты не могли даже подумать о том, что попадут в заснеженную Скандинавию. И уж меньше всего рассчитывали на присутствие хладнокровного Горыныча в качестве страдающего от холода довеска к амуниции. Теперь физиологию Ахтармерза приходилось учитывать, и Сеня с присущей ему изобретательностью соорудил для Горыныча идеальный спальный вагон.
Переложив из заплечного мешка Попова все его содержимое в котомку к Жомову, Рабинович выстелил изнутри освободившуюся тару кусками шкур. Через пару минут работы получился довольно приличный спальный мешок для драконов, куда и был помещен успевший скомпоноваться от холода Ахтармерз. Всучив готовую конструкцию Андрюше, Сеня горестно вздохнул.
- Все заметили, что Горыныч тебя больше других любит, - проговорил он, закидывая свою котомку за плечо. - Было бы бессовестно вмешиваться в вашу Дружбу, поэтому вручаю драгоценную ношу тебе, Андрей. Береги нашего гостя как зеницу ока,
- Сволочь ты, Сеня, - только и смог вымолвить Попов, поднимая с пола довольно увесистый груз, - Отольются кошке мышкины слезы!
- Опять?! - Услышав новую поговорку из уст криминалиста, Сеня даже подпрыгнул на месте и круто повернулся на сто восемьдесят градусов. Однако никакого отливания слез не началось, и Рабинович успокоился.
- Ой, последний раз, Андрюша, тебя предупреждаю, чтобы следил за своими базарами! Иначе, честное слово, пожалеешь, что вообще говорить научился. - Сеня ткнул Попова пальцем в грудь и, круто развернувшись, помчался к выходу. Мурзик, рядом!
Ингвина уже ждала их во дворе корявого замка Фор-сета. Около нее переминались с ноги на ногу хозяин сооружения и четыре лихих скакуна, внешним видом поразительно схожих с татаромонголами, такие же кривоногие, низкорослые и узкоглазые! К тому же в отличие от английских жеребцов, таскавших на себе седла, пусть и без стремян, кони викингов были и вовсе минимально экипированы. Попросту говоря, ничего, кроме уздечки, у них не было.
- Ерунда! Правда, Ваня? - усмехнулся Рабинович, осматривая неказистых лошадок. - Мы и не на таких драндулетах катались.
Жомов неопределенно хмыкнул в ответ на утверждение Сени и взял под уздцы ту лошадь, что подвел ему грум. А беда случилась именно в тот момент, когда из внутренностей замка викингов на свет божий выбрался Попов. Увидев, на чем именно ему придется ехать, Андрюша заартачился. Да и лошади, непонятно каким образом пронюхавшие о его конфликте со своими родичами на берегах туманного Альбиона, ржанием выразили полное презрение к особе Попова и поспешили убраться от него на максимально допустимое уздечками расстояние.
- И вы хотите, чтобы я на этих тварях ехал? - возмутился Андрюша, с откровенной ненавистью поглядывая на лошадей. Те отвечали ему полной взаимностью. - Да я лучше полгода поститься буду, чем к этим кусачим парнокопытным подойду на расстояние ближе двух метров!
- Вот как? - презрительно фыркнула Ингвина. - Прославивший себя в битвах с демонами ворлок боится обычных лошадей?
- Не боюсь, а недолюбливаю, - довольно агрессивно ответил Попов, игнорируя предгрозовые взгляды Рабиновича. - У нас с ними полная психологическая несовместимость. А если это кому-то кажется невероятным, то пусть этот скептик идет к ядреной Фене!
Вряд ли Ингвина поняла, кто такая Феня и почему она ядреная, но тон Андрея ее явно оскорбил. Рабиновичу пришлось приложить все свои дипломатические способности, для того чтобы замять вспыхнувший конфликт между валькирией и экспертом-криминалистом. А когда страсти слегка улеглись, проблема с транспортом решилась сама собой - по приказу Форсета слуги прикатили откуда-то из глубины двора примитивную колесницу из неотесанных досок и с деревянными колесами, обитыми железом.
- Я все понял! - воскликнул бесподобный ке-нинг. - Такому великому ворлоку, как Анддаль Поповсен, не пристало ездить верхом, как простому смертному. Единственным достойным его средством передвижения может быть только колесница.
- Это еще куда ни шло, - пробормотал Попов и, дождавшись, когда грумы запрягут в нее двух лошадей, ехидно спросил: - И долго мы еще тут прохлаждаться будем? Поехали, что ли!..
"Вот так вот, Андрюша! Колесница - это тебе не велосипед и даже не инвалидное кресло", - подумал я, наблюдая, как толстяк Попов пытается справиться с непривычным для себя средством передвижения. Колесница, запряженная двойкой кривоногих кобылиц, никак не желала подчиняться горе-кучеру. Она то пыталась завалиться набок в излишне глубокой колее, то издевательски взвивалась на дыбы, норовя сбросить возничего в грязь, а лошадям оборвать все постромки, а изредка и вовсе принималась выписывать кренделя на узкой дороге, словно заправский электропоезд на "американских горках".