Создавая этот роман, в котором говорится о моральной уязвимости материального успеха, Тагор сам без устали искал новых, неизведанных сфер для приложения своих сил. Миссионерское рвение вновь оказалось сильнее творческого, и в июле 1927 года поэт отправился в свою девятую заграничную поездку, на этот раз по соседним странам Юго-Восточной Азии. Посетив Сингапур, Малакку. Куала-Лумпур, Тайпинь, Пенанг, где его встречали овациями толпы людей, он морем отправился в Индонезию. По пути Тагор сочинил прекрасное большое стихотворение о Яве, которое он прочел (в английском переводе) на банкете, устроенном в его честь в Джакарте. На Яве среди прочих он встретился с Ахмедом Сукарно, тогда сравнительно мало кому известным молодым революционером. На Яве и Бали на Тагора произвели большое впечатление местные танцевально-драматические спектакли и другие культурные традиции, в которых он увидел близость к традициям своей страны.
Этот визит показался очень плодотворным и способствовал восстановлению культурных связей, утраченных несколько веков назад. С тех пор между странами начался широкий обмен студентами. В Шантиникетоне начало развиваться яванское искусство раскрашивания тканей восковыми красками, известное под названием батик, получившее затем распространение в других частях Индии. Глубокое впечатление, которое произвел на Тагора монументальный Боробудур,[101] запечатлено в широко известном стихотворении. В целом посещение живописных индонезийских островов глубоко взволновало его красотой природы и людей этой страны, чувством радости от общения с родственной древней культурой. Отплывая от индонезийских островов, поэт написал еще одно прекрасное стихотворение, посвященное этому визиту, под названием "Сагарика" ("Опоясанная морями"). Посетив на короткое время Таиланд, где он также встретил горячий прием, и прочитав лекцию об образовании в Бангкокском университете, он в декабре вернулся в Индию, успев на ежегодные празднества в Шантиникетоне. В январе 1928 года из Праги вновь прибыл Винценц Лесны. Наверное, ни один иностранный ученый не приложил столько усилий для изучения сочинений Тагора в оригинале, на бенгальском языке, и не проник так глубоко в их дух, как этот выдающийся чешский индолог. Вскоре в Шантиникетон к Тагору приехала знаменитая певица Клара Батт, устроившая там два концерта. Вспоминая об этом посещении в своей автобиографии "Моя жизнь в песне", она писала: "В Индии я встретилась с тремя из самых удивительных людей этой удивительной страны: миссис Энни Безант, Ганди и сэром Рабиндранатом Тагором. Последний уступил мне свою виллу, в которой он написал многие из удивительных стихотворений, стоящих в ряду великих классических произведений мировой литературы.
Я слышала иногда, как он пел, и однажды, когда он благодарил меня, послушав мое пение, я сказала: "Но вы ведь тоже певец, мне бы так хотелось послушать вас". Он извинился, сослался на полное отсутствие голоса, но наконец сказал: "Я получил такое удовольствие, слушая ваш удивительный голос, что, коли вы желаете, спою для вас".
Перед единственным слушателем, которым была я, и без всякого аккомпанемента, он спел две или три песни своего собственного сочинения. Редко я бывала взволнована чьим-нибудь пением так, как пением этого величавого и почитаемого поэта; он пел с утонченным чувством, и его голос, хотя и совершенно не поставленный, имел естественную серебряную мелодичность".
Получив приглашение прочитать лекции в Оксфордском университете, Тагор вновь собрался за границу, однако от путешествия пришлось отказаться из-за болезни, внезапно проявившейся по прибытии в Мадрас. После недельного отдыха в Адьяре, где он был гостем Энни Безант, проведя еще несколько дней в мягком климате Кунура, он отплыл на Цейлон в надежде поправить там свое здоровье и все-таки отправиться оттуда в Англию. По дороге он остановился в Пондичерри, чтобы посетить философа-йога Ауробиндо Гхоша, с которым был хорошо знаком в дни молодости, когда занимался революционной политической деятельностью. Вспоминая о своих впечатлениях, поэт писал на борту французского корабля "Шантийи": "Много лет назад я встречал Ауробиндо в ореоле героизма его ранней политической борьбы и сказал: "Ауробиндо, прими приветствие Рабиндры". Сегодня я вновь увидел его в позе, выражающей спокойную мудрость, и повторил про себя: "Ауробиндо, прими приветствие Рабиндры".
Он провел десять дней в Коломбо, но, поскольку улучшения здоровья не последовало, оставил всякую надежду на поездку в Англию и вернулся на материк. Три недели он отдыхал в Бангалоре в гостях у своего старого друга, философа сэра Браджендраната Сила, который был тогда вице-ректором Майсорского университета. Стоило ему отказаться от поездки, как беспокойство и раздражение покинули его. Вернулось давно забытое равновесие, а вместе с ним и творческое вдохновение. Во время своего короткого пребывания в Бангалоре он закончил роман "Джогаджог", о котором говорилось выше, и дописал еще один, начатый во время последней поездки в Коломбо, "Шешер кобита" ("Последняя поэма"). Этот роман, почти наполовину состоящий из стихов, очень любим бенгальскими читателями. Дух современности, игривый, ироничный тон, введение в действие самого Тагора в качестве мишени беспощадной критики со стороны героя романа, блестящее остроумие диалогов и финальная трагическая нота, звучащая в прекрасном завершающем стихотворении, которое дало название книге, — все это способствовало чрезвычайной популярности романа среди молодых читателей. В качестве примера своеобразия его стиля можно привести самообличительную речь, вложенную автором в уста своего героя, выступающего на литературном собрании:
"Главное возражение против Рабиндраната Тагора состоит в том, что этот господин, подражая Вордсворту, упрямо продолжает свою деятельность. Много раз посланец смерти призывал его потушить светильник, но даже тогда, когда старец встает со своего трона, он продолжает держаться за его ручки. Если он не хочет уходить по своей воле, наш долг — покинуть его двор. Тот, кто придет вслед за ним, также совершит триумфальное восхождение, будет метать громы и молнии, хвастливо утверждать, что его правлению не будет конца, что сами небеса прикованы к его бренному обиталищу. И опять почитатели будут прославлять и обожать его до тех пор, пока не пробьет час приносить жертву, когда они же станут требовать освобождения от пут поклонения. Так поклоняются четвероногому богу в Африке. Так же можно поклоняться двустопному, трехстопному, четверостопному или пятистопному богу стихотворного размера. Никакое осквернение не может сравниться с профанацией почитания, ставшего избитым и затасканным… Культ литературной диктатуры быстро устаревает. Второе мое возражение против Рабиндраната Тагора заключается в том, что его литературные творения округлы или волнисты, как и его почерк, навевающий мысли о розах, луне и женских лицах. Примитивно копировать созданное природой. От грядущего диктатора мы ждем произведений прямых и острых, как колючка, как стрела, как отточенное копье. Не цветов, а ударов молнии, невралгической боли… Поэты, которым не стыдно подавать голос в течение шестидесяти или семидесяти лет, обесценивают себя и должны за это поплатиться. В конце концов их стиль раззванивается по свету подражателями, которые их передразнивают и строят гримасы за их спиной. Их творчество теряет всякое художественное достоинство и, воруя понемногу из собственного прошлого, они превращаются наконец в обычных торговцев краденым…"
Роман завоевал популярность не только среди молодежи. Зрелые и разборчивые критики тоже приняли его Доброжелательно. "Последняя поэма", — утверждал профессор С. К. Банерджи, — роман, написанный с большим поэтическим напряжением и на более поэтическую тему, чем, может быть, любой другой роман в истории мировой литературы". Доктор Шукумар Шен говорит о нем как о "любовной истории, написанной так, чтобы покончить со всеми любовными историями", а Бхабани Бхаттачарья, сам автор многих романов, заявлял: "Красота чувств в нем не поддается описанию, как и красота его языка. Каждый отрывок из него — это уникальная, потрясающая поэма в прозе, — и просто поразительно, что такое свидетельство молодости духа могло выйти из-под пера писателя, живущего восьмой десяток лет. Тагору удалось внутренне переродиться заново, так что творческий гений его сочетает богатое изобилие юного духа и глубину миропонимания подлинного ясновидца". Сюжет романа очень прост. Герой представляет собой образец ультрасовременного бенгальского интеллектуала, оксфордское образование которого развило в нем комплекс превосходства, создало манию оригинальности. Однако его агрессивному самодовольству нанесен сильный удар: он случайно встречает, а затем влюбляется в совершенно отличный от него продукт современного образования — умную девушку, способную на глубокие чувства. Ниспровергатель идолов становится пылким обожателем, но девушка понимает, что он влюблен не в нее, а в идеализированный ее образ, которому она никогда не сможет соответствовать. Чувствуя приближа-ющуся трагедию, она освобождает его от клятвы верности. Последнее стихотворение, которым она прощается со своим возлюбленным, — свидетельство глубины чувств, на которую она способна.
101
Боробудур — грандиозный буддийский храм на острове Ява (ок. 800 г. н. э.). (Примеч. пер.)