После вчерашнего совета, Фарон всю дорогу исходил желчью, пока, наконец, не приказал кучеру, гнать, в самый дорогой бордель Мирифа.
"Алая роза", была домом терпимости, что называется, королевского уровня. Заведение считалось элитным, и даже для того что бы попасть в обеденный зал, требовалось иметь не только увесистый мешок золотых монет, но и подобающий вид. И, девушки были под стать. Молодые, стройные, красивые, брюнетки, блондинки, шатенки, рыженькие, даже парочка меднокожих имелась - близняшки. В общем, на любой вкус и размер, кошелька.
Несмотря на порицания, такого рода занятий, со стороны церкви, даже, кое-какое стыдливое прикрытие в виде дорогой корчмы, все всё прекрасно знали. И даже высокие церковные чины, иной раз захаживали, разузнав, где работает примеченная ими накануне красавица.
Профильными клиентами считались даровитые. Господа всегда при деньгах, и редко буянят, опасаясь скандалов.
Но Фарон был не из таких. Завалившись накануне, он покалечил, преградившего ему путь, охранника, швырнув его, силой дара, об стену, и немедленно потребовал лучшие апартаменты, и лучших женщин. Что тут же и получил, во избежание дальнейшей эскалации. И еще, уже по инициативе хозяйке заведения, в номер доставили еды, вина, и кое каких снадобий, в надежде, что гость расслабится, и успокоится. И расчет оказался верен. Все ночь, до самого утра Фарон, ел, пил, и ... снимал стресс.
И вот уже настал день, а гость требует продолжения. Не будь он магистром, его бы вежливо попросили покинуть заведение, а не будь он, хотя бы чиновником, его бы попросили не вежливо. Но магистр, случай особенный, индивидуальный, и поэтому хозяйка решила пойти на встречу, клиенту с большими связями.
День прошел, как и ночь, Дескетор ел, пил, и ... снимал стресс. Все было тихо и мирно, но под вечер начал заметно буянить. Побил посуду, поломал мебель, ударил одну из девушек, и хозяйке, пришлось вмешаться лично.
-[Цензура], - вопил Фарон, разбив о стену очередную тарелку. - Я сказал тебе, тащи вина, - и замахнулся на девушку. И в этот самый момент распахнулись двери, и в комнату вошла "мамочка".
Высокая блондинка, лет сорока, с длинными, с падающими до плеч, и после, собранными в пучок, и заколотыми двумя длинными металлическими спицами, волосами. Кожа лица, гладкая, лишенная даже намека на морщины, глаза подведены золотисто-зеленоватыми тенями. Небольшая, маленькая родинка под левой губой.
Одета "мамочка" была в длинное, узкое, темно гранатовое платье, с глубокими разрезами по бокам, и корсетом, подчеркивающее её, не по годам, изящную фигуру, стройные, красивое ноги, и объемную, упругую грудь. А узорный складной веер, и меховой шарф в два локтя длинной, из цельной шкурки белого зурама[1], рисовали картину опытной женщины, знающей цену элегантности и дорогим вещам.
-В чем дело? - подобно урагану ворвалась она в апартаменты. И вошедшие следом двое внушительного вида охранников, вооруженных дзюттэ[2], закрыли дверь, и встали у входа.
-Ты, - обернулся Фарон на голос. - Твои [цензура] плохо работают. Я заплатил золотом, а она его не отрабатывает, - и, схватив девушку за волосы, намеревался ударить её ногой.
Миг спустя магистр Фарон валялся на полу, держась за горло, и жадно хватая воздух, а рядом, поправляя прическу, стояла "мамочка".
-Оставьте нас, - скомандовала она, не по-женски строгим и холодным голосом.
Охранники подняли, едва не побитую девушку, остальные выбежали сами, и, выйдя с ней, закрыли дверь.
-Фарон, милый, что случилось, - голос "мамочки", недавно звучавшей сталью, сейчас был теплым, и нежным, словно голос родно матери. Слыша его, хотелось рассказать все. Поделиться всеми своими обидами, излить грусть, до последний капли, потому, что тебя выслушают, и обязательно пожалеют. Просто мама не моет иначе.
"Мамочка" сидела на полу на коленях, положив голову Фарона на свои ноги, и гладила его по волосам. На глазах магистра навернулись слезы.
-Ну не плачь, - казалось, её голос достаёт до самого сердца, - ты ведь уже большой мальчик. Не плачь.
Фарон утер слезы, и рассказал обо всем, что было на душе. О том, как у него в детстве не было друзей, потому, что отец запрещал тратить время на такие глупости, и все время заставлял сына осваивать силу дара. О своей первой любви, которая закончилась трагическим расставанием, когда глава клана сослал семью девушки, узнав о его запрещенной связи с женщиной, не из рода даровитых. Об обиде и не навести к одному даровитому грани воздуха. Который будучи практически лишенным, дара, и не познавший даже десятой части страданий, перенесенных Фароном в обучении, незаслуженно, занимал более высокий пост. И когда он решил приструнить, зарвавшегося выскочку, вызвав на дуэль[3], ублюдок победил, явно сжульничав. Не собираясь проигрывать обманщику, Фарон набросился на него с кулаками, но проиграв, оставив, как напоминание своего позора, ненавистный шрам на губе.