-Деньги не проблема. Вообще не проблема. За все заплатим.
-Благодарю вас госпожа, - и, развернувшись, засеменила прочь.
-И к вину еще принеси чего-нибудь. Мяса там, или рыбки. - Уже сидев по уши вводе, крикнула Ионемма. - Деньги не проблема!
Шурус с Зимиром прогуливались по деревни. Мальчонка без остановки рассказывал обо всем, что творилось вокруг.
-Вот тут у нас мужики столы ставят. А вот там у нас дом деда Киса. Вон видите, какие красивые наличники. Он сам их вырезал. И старосте на дом тоже он сделал. А вон туда, если пойти, то к купальни можно выйти. А тут у нас стряпухи хозяйничают. А вон за тем домом, у нас...
У Шуруса даже возникло подозрение, что он специально пытается его утомить, выклянчив монету другую.
Народ с подозрением поглядывал на незнакомого гостя, закутанного в длинный балахон, из-под которого ничего не было видно.
-Говорят, так прокаженные рядятся, что бы никто, не увидел, как они гниют.
-Да нет. Они всегда с собой еще чеснок носят, или еще чего пахучего, что бы запах отбить. А без них, только с чумой ходя.
-А я думаю что он...
-Ох, а с мальчонкой-то чего будет.
Долетали до уха Шуруса разговоры селян. Одна женщина вообще договорилась до того, что он, мол, демон, потому и не показывает лица.
-Ну как вам? - Подошел вернувшийся Суфрус.
-Вот пока оглядываюсь, где, да как, - ответил Шурус. - А это для чего, - указал он на широкий, строящейся помост, в полметра высотой.
-Это у нас для праздника традиция, - тут же среагировал Зимир. - Там будет конкурс проводится, кто больше съест и выпьет. Это у нас традиция такая.
-Да? Как интересно, а откуда пошла, такая традиция.
-Ну, это... легенда есть, что так... - Зимир усердно чесал затылок, пытаясь вспомнить, но безуспешно. - Дядя Суфрус подскажи. Я забыл.
Суфрус, по отечески, потрепал мальчонку, по голове.
-Ну, было это очень давно. Сейчас в живых даже правнуков не осталось. Тогда напала на деревню жуткая напасть. Урожай не уродился, скотина болела, люди сильно голодали, и многие уже хотели уехать. Тогда то и появилась в деревни еще одна напасть. Повадился какой-то зверь в наши закрома лазить, и, без того скудные запасы воровать. Ну, мужики, ясно дело, его выследили, да споймали, да в клетку сунули. А споймали его прямо в его логове, а с ним еще и детёнышей. Говорят, таких зверей не видывал никто. Вроде как собака, да морда не та, и хвост длиннущий, пушисты, и шерсть рыжая.
И стали всем миром решать, как с ними поступить, а накануне он, как раз, последний схрон разворошил. Ну, ясно дело, люто на него народ осерчал. Хотели смерти предать его, вместе с детенышами, за его деяния. Кто-то хотел камнями забить, кто-то сжечь, кто-то живьем освежевать, и шкуру продать.
Долго они решали, да спорили, и слово взял отрок. И сказал, мол, постыдитесь люди. Все мы, и люди и звери от голода пострадали. И каждый из нас думал, что у соседа еды больше, и что
её отобрать можно, и не себе, так детям своим дать. Так за что же вы так зверя погубить хотите? Не будет вам от того, ни еды в доме, ни радости. Только грех, надушу, возьмёте.
Задумался народ, над словами отрока, верно ли они поступают, что мать, ради детенышей своих на воровство пошедшую, смерти придать. И решили, что горю ихнему, это без пользы. И решили отпустить их, а поутру, с места сниматься, да новый дом искать.
Отворили они клетку, а зверь вышел, спокойно так, словно знал, что ему ничего не будет, а потом и молвил, человечески голосом. Что, мол, стыдно ему стало, за то, что еду воровал, и грех свой искупит, и скрылся. Говорят, прям в воздухе растворился. Народ удивился, конечно, но никто ему не поверил. Как, мол, чудо такое может свершиться. Некоторые только усомнились, мол, не Императорское ли это отродье, раз говорить, как люди, может.
А поутру проснулись люди и стали в дорогу собираться. И слышат, кричит кто-то на краю деревни. Народ выбежал, неужто еще беда какая, до места добежал, и ахнул. А поле, с которого еще вчера, еле-еле, мешка три зерна собрать можно было, все урожаем покрыто, и спелым.
И тут вышел к людям тот зверь, и снова молвит, что каждый год так будет, покуда селяне, каждый год, в этот самый день будут голодать. А как же тут голодать то будешь, покуда урожай такой. И вот решили они, что каждый год будут устраивать, на котором надо доесть все припасы, что бы ничего не осталось.