С другой стороны, там, где фабзавкомы упускали инициативу в отстранении наиболее одиозных представителей заводского начальства, дело подчас принимало драматический характер. Так случилось на том же заводе бр. Бромлей по отношению к конторщику Шайгаму, которого под свист и улюлюканье вывезли с завода на тачке216. На Патронном заводе в Туле острые, носившие спонтанный и неорганизованный характер эксцессы и стычки рабочих с мастерами продолжались вплоть до августа 1917 г.217.
Рабочие далеко не всегда были инициаторами и сторонниками подобных и ещё более радикальных действий. Иногда насилие было чуть ли не единственным способом выполнения требований рабочих, вне зависимости от того, были ли эти требования оправданными или нет. 23 мая 1917 г. рабочие фасонолитейного отделения завода Гужона заявили заведующему своего участка Маттиесу, «что они не желают иметь его своим начальником и считают его отстранённым от заведования отделением». Днём позже, 24 мая, такое же заявление было сделано рабочими болтового отделения их начальнику И. И. Дервье. Правление завода воспротивилось. Оно оперативно, уже 25 мая, распространило объявление, в котором говорилось: «не может быть допущено, чтобы рабочие, по собственному усмотрению, отстраняли служебный персонал завода». В ответ на это завком, оценивавший степень своего влияния реалистично, заявил, «что он не может гарантировать со стороны рабочих, что не будет произведено никакого насилия над служащими завода»218. Похожий случай произошёл на Трехгорной мануфактуре. Защищая членов своей администрации – управляющего Протопопова, завхоза Бузникова и заведующего пожарной частью Юшина, – на общезаводском митинге выступил сам владелец предприятия Прохоров. В своём выступлении Прохоров заявил о том, что в душе он сам является социалистом-революционером и что все требования рабочих будут выполнены. Нужно лишь названных хозяйственников оставить в покое. Но уговоры не помогли. Под угрозой, что членов администрации подвергнут насилию и вывезут за ворота на тачке, 24 апреля Прохоров уступил219. Такие, казалось бы, локальные победы имели весомый психологический эффект. Кроме этого, они, естественно, постепенно меняли соотношение сил в целом.
Словом, успехи рабочей самоорганизации уже весной 1917 г. были вполне ощутимы. Впрочем, это не делает их оценку менее противоречивой, поскольку сами эти успехи были более чем неоднозначны, что определялось уже самим содержанием борьбы, которую вели органы рабочего представительства на этом этапе их становления. В это время фабзавкомы боролись, по существу, за выполнение тех же требований, что волновали рабочих ещё с дореволюционных времён. Новизна если и была, то в основном сводилась к большей настойчивости в защите своих позиций, поскольку обнищание рабочих возрастало, что в ещё большей мере, чем политическая агитация, служило стимулом к проявлению активности220. Чувство голода резко контрастировало с чувством собственной силы и чувством победителей в революции, что и создавало тот специфический фон, на котором шло развитие рабочего движения в первые недели революции. Н. Бухарину принадлежит меткая оценка этого этапа послереволюционного рабочего движения. Катастрофическое падение самодержавия, писал он, застало врасплох сами борющиеся классы, эта быстрота «удивила не только тех, кто падал, но и тех, кто вызвал это падение»221. И действительно – выдвигаемые фабзавкомами требования больше напоминали судорожные попытки выбраться из-под обломком рухнувшего строя, чем революционный натиск.
Как справедливо полагает 3. Галили, рабочие в первые недели революции создавали организации по «обустройству своей жизни» в тех областях, которые не были непосредственно связаны с производством, а касались сугубо потребительской сферы. По её мнению, это было оправданно из-за бедственного положения рабочих и отсутствия развитого, с налаженными внутренними связями рабочего движения. Другие исследователи пишут об этой стадии рабочего движения как о стадии представительства со стороны фабзавкомов интересов рабочих перед предпринимателями222. Тем самым, несмотря на примитивизм и неразвитость, уже на первом этапе организационного развития фабзавкомы сумели продемонстрировать свою эффективность в качестве орудия борьбы за решение важнейших и самых злободневных для рабочих вопросов. Без той школы, которую проходило рабочее представительство весной 1917 г., оно не было бы способно перейти к отстаиванию более глубоких интересов рабочего класса, не завоевало бы авторитет масс и, как следствие этого, не стало бы инструментом внутренней самоорганизации в последующие месяцы революции.