Галина Гончарова
Некромант. Рабочие будни
Самой лучшей подружке Катюшке с любовью и уважением.
Глава 1
К нам приехал, к нам приехал наш любимый… некромант
Таши Арсайн, симпатичный молодой книжник, между прочим, парень при деньгах, при деле, но уж больно неуклюжий и совершенно не понимающий девичьих намеков, осторожно разворачивал свиток, когда в окно что-то заскреблось. Пришлось свиток прижать, чтобы не закручивался, встать и открыть створку.
В окошко плавно влетела летучая мышь.
Хотя не так.
Мышью она была при жизни. Теперь же… Взяли недавно умершую летучку, слепили простенького зомби – и отправили к определенному человеку. К нему.
Зачем?
А вот и письмецо на лапке. Совсем маленький клочок бумаги, ну да, и зачем свитки наворачивать? Шифр… нет, просто лаарси. А на нем Таши читал, как на родном интарском. Свободно и не напрягаясь.
«Сын!
Я в Тиварасе. Нашел тут такое, что написать страшно. Если будет возможность, приезжай».
И все. Ни подписи, ничего. Но Таши больше и не надо. Отец объявился… уж лет пять не виделись, если не больше.
Ехать или нет?
С одной стороны, если отец нашел что-то интересное, надо бы съездить. По мелочам отец никогда не работал. С другой… здесь тишина, покой, уют, дом Таши снял на год вперед, дело наладил… не так уж часто некроманту удается пожить спокойно. То он бежит, то за ним бегут… Работа такая.
Так съездить или нет?
Как большинство людей, Таши плюнул и… вернулся к свитку. Сначала доделать начатое, потом выспаться, а после подумать. Следующей ночью он напишет ответ и отошлет зомби обратно.
Увы…
Когда Таши вечером открыл подвал, куда спрятал от дневного света некромышку, он нашел там только ее трупик. Вполне себе дохлый и без малейших признаков некромантии. Несколько минут он смотрел на него прищуренными глазами, а потом развернулся и отправился в свою комнату.
Писать смысла нет. Да и некому уже. Надо собирать вещи.
Тиварас, говорите? Съездим, посмотрим… кто там настолько обнаглел.
Как известно из магических трактатов, после смерти некроманта погибают все его некротворения. А Таши, несмотря на самую безобидную внешность, прощать смерть близкого человека не собирался. Отец как-никак.
Съездим, посмотрим…
Через три дня из ворот дома выехал небольшой крытый фургончик. Таши сердечно попрощался с хозяевами, намекнул, что может вернуться, но если что – письмецо пришлет, – дружески помахал всем и тронул коня.
В дорогу… некромант.
Тишина.
Чернота и безнадежность.
Луна светит в окно бледным безразличным глазом. Такой холодный свет. Такой пустой.
Волки воют в такие ночи. И Каирис тоже хотелось завыть.
Одна. Совсем одна.
Конечно, есть тетушки и дядюшки. Только свистни. Прибегут, начнут плакать, сочувствовать, причитать, предложат помощь… лучше бы сразу яду предложили!
Знает она ту помощь! Ой, деточка, да где ж тебе одной справиться с таким хозяйством… Да давай мы тебе поможем, вот у меня тут племянник, такой хороший мальчик…
Лучше уж сразу в костер!
Наверное, больше всего жалеют, что она не умерла вместе с мамой. Поделили бы наследство между своими хорошими мальчиками и девочками – и успокоились бы.
Как же… кривая ветка почтенной семьи. Зато с деньгами и наследством.
«Белая птица». Папина таверна.
Папа всю жизнь мечтал, пока наемничал. А потом так получилось: сорвал где-то крупный куш и осел в Тиварасе. Ушел из отряда, выкупил таверну у прежнего хозяина, стал вести дела, женился. Женился на девушке на двадцать пять лет его моложе, из почтенной ремесленной семьи и уже сговоренной за сына соседа, тоже ремесленника… Чего родные и не смогли простить до конца.
Впрочем, молодым на все было наплевать. Они были абсолютно беззаботно счастливы. Несмотря на разницу в возрасте, кучу шрамов у счастливого мужа и злой шепоток родных молодой жены. Дедушка даже ругаться приходил… папа рассказывал. Только им было все равно.
Через год после свадьбы родилась Каирис. Папа был счастлив. И имя дочке дал красивое. Каирис. На одном из древних языков – «Птица». Родственники смирились и вроде успокоились.
А еще через три года у Каирис появился младший братик. Кай.
Лекарь, правда, сказал, что больше детей у мамы не будет. Травы посоветовал. Но это никого не огорчило. Отец все равно маму любил без меры и памяти. Да и Кайри брата обожала.
Любила.
Как странно это звучит.
Любила…
Отец, мама, брат… Все, все, все ушли за один год!
И катятся по щекам слезы, и рвется из груди тоскливый то ли крик, то ли вой… За что?! Почему так?! Жестоко, несправедливо!
Первым не стало отца. Такого большого, сильного, веселого… пьяная драка.
Кто достал нож? Даже стража выяснить не смогла. Никто не понял, как это произошло. Отцу вышибалы не требовались. Он всегда сам разнимал пьяных. И в тот раз тоже… Что? Как? Никто ничего не видел. А если кто и видел, не признался. Даже на допросе.
Хватило одного удара. Лекарь сказал – слева. В почку. И папы больше нет. И никогда не будет. Папы, который подхватывал ее сильными руками и подбрасывал вверх, гладил по волосам, дарил смешные безделушки, мечтал о хорошем женихе для нее…
Его нет.
Самого лучшего в мире папы.
Так больно… Так неправильно…
Мама тогда сразу постарела на двадцать лет. Сгорбилась, поседела, словно на темные волосы лег пепел отцовского костра… Потому и не убереглась.
Каирис и Кай поддерживали друг друга как могли. Кай в одночасье стал взрослым мужчиной…
А мама… Она все время плакала. Словно огонь жизни заливала слезами.
Болезнь пришла в город, как удар молнии. Зеленая горячка. Так она называется по зеленоватой пене, выступающей на губах больного. Недуг лечится. Но если человек сам не хочет жить, он смерть всегда найдет.
Мама сгорела в три дня. И улыбалась, умирая. Ее ждал отец.
А следом за ней ушел Кай. Любимый младший братик.
Зеленая лихорадка может выкашивать города. Она коварна. Очень коварна. Иногда, как обычная болезнь, она заканчивается за пятидневку. А иногда… Проходит за несколько дней, все успокаиваются – и тут накатывает вторая волна. Как цунами. И спасти человека не удается.
Так случилось с Каем. Он шутил и смеялся, валял дурака до последнего, а смерть выжидала за его плечами, раскинув липкие тенета.
Каирис на коленях умоляла Четырехликого не забирать последнего оставшегося родного человека. Но он не услышал.
Кай умер на руках у безутешной сестры.
И Каирис осталась одна. Совсем одна.
Их – нет. Никого больше у нее нет.
Есть дядюшки, тетушки, племянники и племянницы, имянареченные[1], но близких – нет.
Никого…
Скулит во дворе старый пес Булай, чувствуя тоску своей хозяйки.
Каирис вздохнула. Вышла во двор, свистнула… Не место в доме сторожевой собаке, не место… Но… Девушка зарылась лицом в густую шерсть.
– Одни мы с тобой остались, Лай… совсем одни…