— А как перекладывать приходилось? — усмехнулся Микутский.
— И все равно перегнали. А стропила целыми блоками поднимаем? А щиты по сорок квадратных метров? Они думают, раз нет крана, можно расписаться в собственном умственном бессилии. Опилки они все еще носилками носят?
— Да нет, попросили и бадью и рычаг. Я отдал.
— Хоть коньяк с них взять — идеи нынче денег стоят.
Подошел звеньевой Слава. На нем белая туристская кепочка с длинным козырьком, коротенькие застиранные шорты и тяжелые альпинистские бутсы, на руках — брезентовые верхонки. Лицо, торс и обнаженные крепкие ноги густого багрово-коричневого цвета.
— Слушай, Боря, гвоздей до вечера не хватит, надо привезти, — сказал он.
— Два ящика с утра было! Вы что, ребята! — поднял голову Микутский.
— Так ведь полы и крыша. Как в прорву идет, — ответил Слава.
— Ну где я сейчас, в два часа дня, машину найду? — Микутский постучал пальцем по циферблату часов.
— Выпиши, сам принесу. Подумаешь, сорок килограмм! Не на Эльбрус же тащить, — сказал Слава.
Микутский вытащил блокнот, вырвал листок, написал расписку.
— Мишу лучше пошли, сам оставайся с ребятами.
Отдал листок Славе, Слава ушел.
— Ну и жарища! Хоть бы дождик пошел, — Бреус посмотрел на белесое, без единого облачка, небо, вытер платком красный потный лоб. — Как у ребят настроение?
— Да так... Интересуются, — пожал плечами Микутский.
— Ты им что-нибудь говорил?
— Ни в коем случае. Просто чувствуют. По твоему настроению, по поведению — ты ведь нервничаешь.
— Пока ничего не говори. Все, мол, в порядке — пусть работают.
— Да понятно, — Микутский помялся, возясь с окурком. — Ребята толкуют: выпить бы тебе с мастером и с Петенковым.
— Вас послушать — так умней и нет никого, — фыркнул Бреус. — С мастерами, кстати, я уже пил, хоть из меня алкаш тот еще. Можно, конечно, и с Петенковым, но ведь с ним уже не на том уровне надо объясняться: с этим народом объясняются на языке логики. Нужна железная необходимость, которая заставит их выплатить все деньги. Иначе не отдадут — я уже все перепробовал. Иначе выход один — начинать еще один дом.
Микутский подумал.
— Не выдержат ребята такой нагрузки, — отрицательно покачал он головой.
— Проведем собрание, посоветуемся. Укоротить, скажем, сон, работать не по четырнадцать, а по пятнадцать часов. Осталось-то всего десять дней. Выдержат — молодые, здоровые. Отдыхать дома будем.
— Я первый против, — сказал Микутский. — Это сверх человеческих сил. А вдруг — несчастный случай? Тебе-то что — ты не устал. — Микутский повернул правую ладонь, узкую и неотмытую, в рваных мозолях, и принялся отковыривать и отдирать кусочки омертвелой кожи.
— Думаешь, я работать не умею? Встану и буду пахать, как все, — сказал Бреус.
Микутский поднял голову, прислушался и посмотрел в сторону дома, который был возведен до уровня окон.
— Что-то у них там случилось. Пойду-ка посмотрю, — сказал он и поднялся. Бреус тоже поднялся, и они пошли вместе.
Звено, все четыре человека, стояли и над чем-то размышляли.
— Что у вас тут? — спросил Микутский, подойдя.
— Да вот энергии опять нет, — ответил за всех Эдик, чернявый парень с красивым лицом и с черной красивой бородкой. Электромеханик по образованию, он отвечал за работу электроинструмента. — Сбегать, что ли, в дизельную. Опять, наверно, нас отключили — не хватает энергии. С мотористами я уже знаком, договорюсь.
— Не теряйте время, заготавливайте пока венцы, — строго сказал Микутский. — Я сам схожу.
II
В бревенчатом сарае дизельной — темно и грязно; пол залит маслом так, что разъезжаются ноги, в открытых бетонных канавах — неподвижная, как болотная топь, черная масляная отработка. Стучит, чавкает разбитыми клапанами единственный работающий агрегат, бубнит за стеной выхлопная труба. В сарае еще два агрегата, но они молчат. Один, с краю, новенький, огромный, окрашенный чистенькой светло-зеленой эмалью, вообще еще не работает. Посередине, у второго основного рабочего агрегата, стоят двое: лесоучастковый механик Коля, молодой разговорчивый парень в голубой аккуратной рубашечке, и моторист Гена, тоже в чистом.
Бреус и Микутский поздоровались, пожали руки Коле и Гене.
— Что случилось? — спросил Бреус.
— Да Генкин сменщик, скотина, напился, — ответил Коля. — Масло вытекло, подшипники застучали, Хорошо, зашел случайно, заглушил. Как сердце чуяло — запьет сегодня.
— А я тоже — дай, думаю, сводку погоды послушаю. На ночь на рыбалку собрался. А энергии нет, — сказал Гена.
Микутский обошел агрегат, покачал головой: