Предложил главным механиком, старый пошел на повышение. Ну что делать? Согласился. Хлопотливое тоже дело, вы видели начинку наших цехов — большой штат механиков, крановщиков, водителей, слесарей. И времени так же мало, как раньше. Правда, ответственности чуть-чуть меньше — за план не так спрашивают. Стараюсь время выкраивать вечерами — слово я вам дал, а я привык его держать. Да! Когда я пришел к директору — щурится насмешливо. «Что, все пишешь?» — спрашивает. «Пишу», — отвечаю. «Ну что ж, — говорит, — пиши. Нынче это модно, — смеется, — по две профессии иметь. Да и кто может про нас написать, как не мы сами, а? Когда напишешь, — говорит, — дай почитать. Но учти, работу буду спрашивать сполна». В общем, благословил...
Волохов с Иваном Прокопьичем дошли до центра города — где-то недалеко была квартира Ивана Прокопьича.
— Так что простите, Иван Прокопьич, что не заходил, сами понимаете — мне нужно было прийти к вам победителем. А рассказ с продолжениями я напишу! Ох какой рассказ напишу! Но что больше всего меня удивляет в моей истории — раньше я считал себя коллективным человеком, а оказался таким махровым индивидуалистом.
— Индивидуальностью, — поправил Иван Прокопьич. — Индивидуалист — это человек с мировоззрением индивидуализма.
— Да, пожалуй, — согласился Волохов и помолчал. — Но вот люблю работу инженера — как я ее оставлю? Как мне быть-то? Что делать человеку с двумя профессиями, как сказал мой директор, если обе они требуют меня всего?
— Ты эти вопросы никому не задавай — сам учись отвечать на них. Не увиливай, не перекладывай на других.
— Я не увиливаю, Иван Прокопьевич, но если я не могу найти ответа! Мне всегда внушали, что я должен быть там, где принесу больше пользы. А если я сижу за письменным столом и пишу, куда же мне девать остальную энергию, мои силы, мои знания?
— А в самом деле, — поднял на него глаза Иван Прокопьевич. — Ты прав! Писательство — дело не совсем серьезное.
Волохову послышалась легкая усмешка в его ответе, он внимательно посмотрел на него, но лицо старика было серьезно.
Они подошли к подъезду, в котором жил Иван Прокопьевич. Остановились. Волохов заходить отказался:
— Я, Иван Прокопьевич, слово себе дал: только победителем.
— Экий ты упрямец. А дервишем ты не стал, — укоризненно покачал головой Иван Прокопьич. — Прости, дорогой. Литератор должен уметь опускаться в пучины... А вот меня в этом жизнь не обидела.
— Я знаю, я прочел ваши книги.
— Что книги! В книгах не все умещается, — Иван Прокопьевич горько усмехнулся.
— Ну, иди, я устал, пойду домой. Кем будешь, тем будь... Но не забывай — заходи.
— Я к вам еще приду, Иван Прокопьич! — сказал Волохов.
ДОМ К СДАЧЕ
Повесть
I
— Ну что это у вас за угол? Это же не угол, а пьяный бык прошел!.. Вашу мать, инженеры, вам не дома строить, а титьку сосать! — то хрипел, то срывался на свистящий шепот негодующий надсаженный голос Ивана Ивановича Хохрякова, председателя приемной комиссии. Присутствующие удрученно молчали. Поодаль стояли две женщины: санитарный врач санэпидемстанции и инженер ЖКК — стараясь не слушать, они разговаривали между собой.
— Женщины ведь, Иван Иванович, — заметил один из присутствующих.
— А мне плевать, что женщины! Они лучше нас с тобой знают, что почем! — нарочно громко сказал Хохряков и тут же забыл о них. — Вот отмостка! Когда ее асфальтировали?
— Две недели назад! — отчеканил начальник стройуправления Красавин, к которому главным образом обращался Хохряков.
— Обратите внимание, врет и не краснеет, — ткнул в него пальцем Хохряков, чуть не попадая в лицо. — А я вижу, что вчера асфальтировали, а сверху не то пылью, не то цементом припудрили. А бог-то — он не Яшка, взял да ночью дождичек послал на вашу отмостку, вот она и просела. Запиши, Володька: переделать!
Кто-то добросовестно хихикнул по поводу Яшки. «Володька», паренек из службы Хохрякова, послушно записал замечание в тетрадь. Пока он писал, с десяток глаз следили за его ручкой. Лица морщились — количество замечаний росло, а в дом еще не входили.
Пошли дальше. Хохряков посередине — огромный, толстый, багроволицый — будто солнце среди роя планет. Быстрей всех кружился вокруг него Красавин, молодой еще, худой, верткий, глазастый. Пока подходили к крыльцу, заметил, что стойка, поддерживающая козырек крыльца, стоит криво, и тут же загородил ее спиной, сделал отвлекающий маневр: