— Аня, — сказала девушка и чуть-чуть продвинулась вглубь комнаты.
— А я Иван. У нас, журналистов, есть такое правило: мы все и со всеми обращаемся только по имени. Ну, разве что, если совсем уж пожилой или очень авторитетный человек. Так что, и вы и ваши подружки зовите меня просто Иваном.
— Хорошо, Иван Александрович!
Корнилов захохотал:
— Нет, елки-палки, у нас никаким топором не вырубишь эту извечную страсть к чинопочитанию. Да вы присаживайтесь, Аня! — придвинул он стул.
Аня села. На самый краешек. Но теперь она чувствовала себя свободнее, и в ее взгляде появился живой интерес к этому странному господину, умеющему так заразительно смеяться.
— А, знаете, что, Аня, я хотел бы вас попросить составить мне за ужином компанию. Вы как к этому отнесетесь?
— Что вы! — ужаснулась горничная. — Я совсем не голодна. — Она вскочила с места, готовая немедленно рвануть за дверь.
— Нет, ну что за мода, по всякому поводу и без повода падать в обморок! Во-первых, я ничего страшного не предложил, только попросил составить мне компанию за ужином. Во-вторых, за подобным прекрасным столом, украшенным невероятно чудесным букетом, люди обычно не ужинают, а общаются. И что было бы дурного в том, если бы мы с вами немного интеллектуально пообщались? В-третьих, я действительно, очень голоден. Но, ей-богу, совершенно не привык есть в одиночестве. Кусок в горло не идет. Но не в этом дело. Тут, как я понял, нужно что-то подогревать, а я в толк не возьму, как все это делается в гостиничных условиях. Так неужто вы допустите, чтобы я умер от голода, а весь этот годовой запас продуктов, любовно разложенный на столе, бесполезно пропал?
— Ну вот, оказывается, моя помощь вам все-таки может понадобиться.
— Ага. И чем скорее, тем лучше. Общение за столом, Аня, — это целая наука и искусство, выработанное веками. Поэтому сначала мы с вами испробуем чуточку вина, закусив чем-нибудь из холодных закусок, а потом вы будете греть в микроволновке основные блюда.
Аня уже не боялась Корнилова. Он же был, что называется, в творческом ударе. Ему хотелось шутить, балагурить и удивлять. Такое с ним бывало, когда ему нужно было расслабиться после сильного перенапряжения.
— Аня, а вы ведь тут совсем недавно работаете?
— Откуда вы знаете?
— Ниоткуда. Я сам установил. Видите ли, девушки, давно работающие на вашем месте, ведут себя много раскованнее, если не сказать больше — наглее. К тому же, опытная горничная ни за что не скажет постояльцу, что администратор велела ей выполнять любые прихоти жильца. Хотя, разумеется, приказ начальства эта горничная выполнит в полной мере, не вызывая у постояльца ни тени подозрения о наличии такого приказа. И, наконец, горничная, которая дорожит своим местом, ни в коем случае не позволит в комнате "своего" постояльца хозяйничать всяким "столовским". И, тем более, об этом рассказывать постояльцу. "Столовские" обязаны только доставлять, а не расставлять. Или я не прав?
Аня смутилась. Все она, оказывается, делала не так и не то, что нужно. И как на это посмотрит администрация, если даже этот господин все так точно заметил?
— Да не страдайте вы так сильно, — утешил Корнилов, увидев поникшую физиономию горничной. — Я ведь только вам все это сказал. По-дружески. В порядке взаимообмена опытом. Я совсем не собираюсь строчить на вас доносы. А что опыта нет, так это дело наживное. Я сам начинал не лучшим образом. Даже вспомнить стыдно, сколько раз вляпывался. Ну, вот, дорос уже и до важной персоны.
— А вы еще выступать будете? — спросила Аня.
— Вы полагаете, что нужно еще?
— Конечно! Это же так интересно!
— Ну, в общем-то, я и собирался продолжить свой разговор о всяких советованиях.
— Ой, — встрепенулась Аня. — Я и забыла. Я ведь хотела попросить у вас автограф.
— Так в чем же дело? Давайте. На чем писать? Может, на каком-нибудь из этих проспектов?
— Нет — нет! Я принесу в следующее дежурство книжку. Ну, в общем, я пойду, ладно? А то вставать рано. Вы не обидитесь?
— С какой стати? Мне и самому не мешает слегка передохнуть.
Аня вскочила с места и выпорхнула за дверь.
Проводив девушку взглядом, Корнилов вздохнул. "Жаль девчонку! — подумал он. Испортит ее эта работа". Корнилову не хотелось верить, что эта девушка через месяц-другой будет кокетничать, строить мужикам глазки, вымогать чаевые, грубить и таскать из бара коньяк и водку.
Тут Корнилов поймал себя на мысли, что слишком уж озаботился судьбой этой девчонки. "Э-э, братец, остановись! — сказал он сам себе. — Занесет тебя этак в амурные сети. А дома у тебя семья: жена, детишки. Стыдно, Корнилов, стыдно!"