Отец умер. Сын похоронил его на кладбище бедных, и заплатил штраф за прогульный день. Вернувшись с кладбища, он почувствовал себя совсем одиноким -- и совсем взрослым. А богатые дети, на которых он в свое время засматривался в парке, еще только готовились вступить в жизнь.
В свободные праздничные дни рабочий выучился грамоте. По печатному он разбирал довольно бойко, но письмо ему не давалось. Его руки слишком огрубели для такого нежного занятия.
Рядом с механическим заводом помещалась ткацкая фабрика. Там работали, главным образом, женщины: тщедушные подростки, болезненные матери с отвислыми пустыми грудями и уродливые, похожие на ведьм старухи с исковерканными, узловатыми членами. Работы кончались одновременно, -- и толпа мужчин: слесарей, кузнецов и котельщиков, смешивалась на улице с толпой мотальщиц, шпульниц и ткачих. Здесь мужья встречали своих жен, братья -- сестер и женихи -- возлюбленных. Здесь же, на грязной мостовой, они разговаривали и бранились, смеялись и плакали, -- и целовались, отойдя подальше от электрического света. А иногда толпу тревожил неистовый вопль боли и ужаса, -- и впопыхах уносили окровавленное тело.
Молодой рабочий не знал женщин и боялся их. Из того, что происходило вокруг него, он заключал, что женщины приносят больше горя, чем радостей, больше слез, чем смеха, -- и больше голода, чем хлеба. Его товарищи имели среди работниц своих подруг, но эти подруги слишком часто менялись и товарищи отзывались о них без всякого уважения.
-- Нет, -- решил рабочий, -- лучше уж я буду сам по себе.
И вышло как-то совсем случайно, что рабочему приходилось возвращаться домой с завода вместе с одной девушкой, которая жила в том же доме, где и рабочий. Девушка была года на два моложе его, -- и очень красива, несмотря на свой грубый, испачканный машинным маслом костюм.
Первое время они ходили по пустынным переулкам почти молча и говорили друг другу только "здравствуйте" и "прощайте". И при этом хорошенький ротик девушки ласково улыбался. Потом к этим коротким приветствиям они начали прибавлять еще по несколько фраз, -- а к концу первого года знакомства знали уже друг про друга всю подноготную.
Рабочему нравилось, что его знакомая держится всегда особняком от других, ни с кем не целуется в темных уголках и не назначает свиданий по праздничным дням в загородном лесу.
Она была сирота и жила у дяди.
-- Это хорошо, -- говорил рабочий, -- что ты не даешь им спуску. О сиротах всегда любят посудачить, потому что за них некому заступиться.
-- А разве ты не заступишься за меня, если кто-нибудь посмеет меня обидеть? -- спросила девушка.
Рабочий ничего не ответил, но, когда несколько дней спустя какой-то пьяный гуляка вздумал пристать к его подруге, он избил его так, что гуляка навсегда потерял охоту целовать незнакомых женщин на улице.
А самому рабочему все чаще хотелось прижать свои губы к ее губам, и голова у него кружилась, когда они оставались наедине и девушка смотрела на него своими ласковыми глазами. Наконец, он сказал ей:
-- Хочешь ты быть моей женой?
Девушка смутилась и покраснела, потом заплакала. Рабочий сгорал от нетерпения, а она ответила ему:
-- Подожди до завтра. Тогда я скажу.
На другой день, когда они, как обычно, возвращались с работы, его подруга сказала:
-- Я люблю тебя, потому что ты такой умный и вежливый, не пьешь и не дерешься и ни разу не сказал мне ни одного грубого слова. Я очень хотела бы быть твоей женой. Но прежде я должна сказать тебе, что я уже не девушка. Один негодяй оскорбил меня, когда я была еще подростком. Но клянусь, что, если я буду твоей женой, я никогда не изменю тебе.
Рабочий, по-видимому, спокойно выслушал это признание, но вечное пламя еще сильнее, чем всегда, жгло теперь его душу. И он постарался погасить это пламя, крепко целуя свою невесту, -- в первый раз со времени их знакомства.
-- Что делать! -- сказал он, вытирая слезы своей подруги. -- Ведь мое счастье -- счастье рабочего. Я знаю, что ты любишь меня, и этого довольно. Я тебе верю.
Однако, от обручения до свадьбы прошло еще немало времени. Семейная жизнь должна была вызвать много лишних расходов, и поэтому приходилось дожидаться лучшего заработка, который был уже обещан рабочему директором завода.
На заводе устанавливали новый паровой молот, который по своей величине и по чистоте работы должен был превзойти все существующие. Из-под самой крыши огромного железного сарая падала стальная глыба в десятки тысяч пудов весом. Она опускалась и поднималась, повинуясь движению маленького рычага, -- и этим рычагом назначен был управлять рабочий.