-- Господин директор, -- ответил рабочий, -- у меня нет выбора. Мой сын умирает, и моя жена похожа на смерть. Но я дал обещание товарищам не изменять им в общем деле.
-- Если вы исполните это обещание, то нога ваша никогда не переступит через порог завода. И, кроме того, вы попадете в черные списки, так что ни один предприниматель не захочет взять вас.
Рабочий долго молчал, -- потом, когда директор начинал уже терять терпение, с трудом выговорил, едва ворочая плохо повинующимся языком:
-- У меня нет выбора. Я уже сказал вам об этом, господин директор.
-- В таком случае, вот мои условия. В понедельник вы встанете на работу. Кроме того, вы получите единовременную награду и крупную прибавку к вашему заработку, если вы согласитесь выдать мне поименно всех зачинщиков забастовки и дадите письменное обещание всегда поддерживать интересы вашего хозяина.
-- Я никогда не буду предателем. Лучше уж я умру.
-- Хорошо, завтра утром вы дадите мне окончательный ответ. Надеюсь, что к этому времени ваш сын будет еще жив.
Дома рабочего ждали ужас и страдание. С минуты на минуту ребенку делалось все хуже. Он тяжело дышал и уже не кричал, а только стонал хрипло и протяжно. А голодная жена смотрела на рабочего взглядом, полным лихорадочной ненависти, и призывала на его голову самые страшные проклятия. Когда рассвело, рабочий не мог выносить больше этого зрелища и убежал из дому. Долго бродил по улицам, потом остановился у перил высокого моста и смотрел в мутные волны, отравленные фабричными нечистотами. Ему хотелось умереть, пока еще не совершилось предательство.
Но чего же он достигнет своею смертью? Правда, для него самого кончатся все страдания, но ребенок умрет, а для жены останется только одна дорога, при мысли о которой сердце рабочего сжималось отчаянием и отвращением.
Нет, он не имеет права умереть. Отступать теперь уже слишком поздно и он должен сделаться негодяем. Должен, хотя бы ради своего сына, своей плоти и крови. Пусть он вырастет сильным и честным.
Слишком соблазнительно плескались отравленные волны. Рабочий с усилием оторвался от решетки моста и пошел по направлению к заводу. К его ногам, как будто, была привязана свинцовая тяжесть. Один раз ему навстречу попалось чье-то знакомое лицо, -- и он поспешно свернул в переулок. И жался у стен, как вор, который несет под полой награбленную добычу. Наконец, кое-как он добрался до конторы. Директор был уже там.
-- Я готов! -- сказал рабочий. -- Вы купили мою душу ценою, которую не оплатить никакими деньгами.
Директор засмеялся.
-- О, мы достаточно хорошо заплатим. Вы -- хороший рабочий и, конечно, отличный семьянин, но, все-таки, нельзя ценить себя так дорого.
Слух о предательстве рабочего быстро распространился среди забастовщиков. И только немногие пришли в негодование и еще тверже решили довести дело до конца. Большинство было слишком уже утомлено затянувшейся борьбой, чтобы негодовать. А были и такие, которые просто досадовали, что директор обратился не к ним. Они продали бы себя подешевле.
В понедельник, когда рабочий в первый раз после забастовки занял свое привычное место у парового молота, почти все были уже на своих местах. Истощенные лица были унылы и сумрачны, так как стачка была проиграна и пришлось уступить во всех пунктах. Но в глубине души радовались возможности после долгого голодания зарабатывать хотя бы прежние гроши.
С рабочим у парового молота никто не заговорил и он чувствовал себя всеми проклятым отверженцем. А как раз те, которые завидовали ему, показывали ему кулаки и громко бранились. Никогда еще трудовой день не казался рабочему таким бесконечным.
Дома жена встретила его ласковой улыбкой. Она примирилась с ним со дня предательства. Но лучше бы уж ее глаза горели прежним негодованием. Разве он не купил благосклонности жены за плату, как покупают публичную женщину?
Ребенок поправлялся. Он протянул к отцу быстро пополневшие ручки и тогда рабочий забыл о всех своих страданиях.
-- Слава Богу, для тебя я пока еще только отец. И я надеюсь, что когда ты вырастешь, то поймешь, что я поступил так для спасения твоей жизни, -- и не осудишь меня слишком строго.
Жена хотела обнять его, -- но он сухо отстранился.
-- Ты слишком весела сегодня, в день моей скорби. Лучше было бы, если бы ты плакала.
Утром, по дороге на завод, рабочий встретил на улице своего прежнего помощника. В числе многих других он не был принят на завод после забастовки. Рабочий хотел свернуть в сторону, чтобы избежать эту неприятную встречу, но помощник нагнал его и остановил, удержав за рукав блузы.
-- Подожди... Мне нужно сказать тебе несколько слов.
-- А ты не гнушаешься разговором со мной? -- с тяжелой усмешкой спросил рабочий.