Действительно, тот высший смысл, который предположительно заложен в латентном состоянии в стихийности мира техники и машин и во всей современной жизни, остается чисто гипотетическим. Для того чтобы текущие специфические преобразования обрели положительный характер, они сначала должны переменить свой знак на обратный, что автор с полным правом считает совершенно необходимым условием. Но нет никакой уверенности в том, что человек сегодня «в окружении сил хаоса… закаляет свое оружие и сердце и… находит силы отвергнуть счастливый исход», о чем с определенным пафосом говорит Юнгер в конце своей книги; более того, в большинстве случаев мы наблюдаем, скорее, обратное. Описанные пути развития всего лишь возможны, а следовательно, их можно не столько констатировать, сколько постулировать и детерминировать как вероятные.
Кроме того, чтобы принять положения, выдвинутые в «Рабочем» в качестве положительной отправной точки для возможного конструктивного пути, следовало бы для начала определить его границы и, следовательно, признать необходимость интеграции. В некотором смысле эту границу указал сам Юнгер, который в другом своем произведении, «Strahlungen» («Излучения»), говорит, что «Рабочего» стоило бы дополнить «теологической» частью, и уподобляет его медали, одна сторона которой — четко отчеканена, а обратная — бесформенна и гладка. Как, вероятно, заметил читатель, Юнгер неоднократно обращается к уровню, превосходящему чисто героико-аскетический уровень, наличие которого, по сути, является необходимым условием для того, чтобы последний смог обрести глубинный смысл и оправдание, ведь, если работу в общепринятом, материальном смысле нельзя мыслить как самодостаточную цель, то возникает вопрос, что же является целью всей этой мобилизации, осуществляемой работой, в ее общепринятом, а не юнгеровском понимании. Реализм, описываемый как характеристика типа, заведомо исключает всякую попытку лжеоправдания, основанную на смутной и пьянящей мистике действия и жизни.
Самой впечатляющей стороной перспектив, намеченных в «Рабочем», является полностью модернизированный, технический, реалистичный, сущностный, незамутненный и свободный от индивидуалистических уз объективный мир, к тому же обладающий собственной метафизикой. Именно наличие или отсутствие последней является решающим моментом для главных из поставленных проблем. Так, если проблематичное действие, осуществляемое сегодня фактическим социализмом и другими движениями подобного рода, можно отнести к чисто подготовительной фазе, то для перехода к активной стадии, являющейся необходимой предпосылкой для нового типа государства, решающей становится проблема последнего основания власти, той харизмы или печати, которые, как говорит Юнгер, чтобы прямо проявить себя, «использует знаки, которые легко распознает тот, кто готов им повиноваться». Проблема еще больше усложняется, когда Юнгер указывает на необходимость уравновесить соперничество мировых сверхдержав посредством вышестоящей власти, обладающей столь же высоким рангом; по сути, здесь предлагается нечто вроде того типа власти, которым обладала в Средние века Священная Римская империя над отдельными суверенными государствами. Уровень, соответствующий высшей легитимации, то есть позволяющий найти ответ на эти и другие подобные им вопросы, может быть только чисто духовным уровнем. Но какое место оставляет техника и ее прародительница современная наука не только активному или воинскому, но подлинно духовному мировоззрению? Очевидно, что наука современного типа ведет к полной десакрализации мировоззрения. Единственным ее оправданием является прагматичность, на которую указывает Юнгер, говоря о том, что научные системы являются системами рабочего и нацелены на мобилизацию и господство сил реальности. Но сложно представить себе, чтобы эта наука захотела вернуться к поиску духовного, сакрального или метафизического измерения реальности и признать его главенствующее положение, учитывая, что нынешнее человечество привыкло мыслить мироздание исключительно в терминах современной науки и техники, то есть как нечто неодушевленное. Однако именно это является существенным пунктом; в ином случае весь разговор о «метафизике» останется пустой болтовней.