В конце концов Аркадий Николаевич добился от Паши чего хотел, то есть заставил его передавать Малолетковой то, что он чувствовал и видел. Малолеткова да и мы все до известной степени понимали, или, вернее, чувствовали, его подтекст. Сам Паша был в полном восторге, все твердил, что сегодня он не только познал, но и почувствовал практический смысл и истинное значение передачи другим своих в_и_д_е_н_и_й и_л_л_ю_с_т_р_и_р_о_в_а_н_н_о_г_о п_о_д_т_е_к_с_т_а.
— Теперь вы понимаете, что значит создавать иллюстрированный подтекст, — сказал Аркадий Николаевич, кончая урок.
Всю дорогу домой Паша рассказывал мне о пережитом сегодня во время исполнения этюда «об Иване Ивановиче». По-видимому, его больше всего поразило то, что задача заражать другого своими видениями незаметно для него самого превратила чужие, навязанные ему, неинтересные слова в его собственные, нужные, необходимые.
— Ведь без изложения самого факта побега жены Ивана Ивановича нет и рассказа, — говорил он мне. — А раз что нет рассказа, не из чего создавать и его иллюстрированный подтекст.
Тогда не нужны и самые внутренние видения и не для чего их передавать другому.
Но ведь самого-то факта печального случая с Иваном Ивановичем не передашь одними видениями, ни лучеиспусканием, ни движениями, ни мимикой. Нужна речь.
Вот когда чужие, заказанные слова стали мне необходимы! Вот когда я их полюбил, как свои собственные! Я жадно хватался за них, смаковал, ценил каждый звук, любил каждую интонацию. На этот раз они мне были нужны не для механического доклада и показывания голоса и дикции, а для дела, чтоб слушатель понял важность того, что я говорил.
И знаешь, что удивительнее всего, — продолжал он восхищаться, — лишь только слова стали моими, я сразу почувствовал себя на сцене, как дома. Откуда-то, сами собой, явились и спокойствие и выдержка!
Какое наслаждение владеть собой, завоевать себе право не торопиться и спокойно заставлять других ждать!
Я вкладывал в объект одно слово за другим, а с ними вместе и видения за видениями.
Ты лучше других можешь оценить значение и важность моего сегодняшнего спокойствия и выдержки, потому что ты хорошо знаешь, как мы оба боимся остановок на сцене.
Паша увлек меня своим рассказом. Я зашел к нему и остался обедать.
По обыкновению, во время еды старик Шустов спросил племянника о том, что было в классе. Паша говорил ему то же, что объяснял мне. Дядя слушал, улыбался, одобрительно кивал головой, приговаривая при каждом кивке:
— Вот, вот! Правильно!
Потом при каком-то слове Паши дядя вдруг вскочил, с запалом размахивая вилкой, и начал кричать:
— В самую точку попал! Заражай, заражай объект! «Влазь в его душу» 4 и сам сильнее заразишься! А сам заразишься и других сильнее заражать будешь. Тогда и речь твоя станет забористее. А почему? Все она, голубушка п_р_и_р_о_д_а наша актерская! Все оно, батюшка наш, чудотворец, — п_о_д_с_о_з_н_а_н_и_е наше!!!
Они мертвого заставят действовать! А а_к_т_и_в_н_о_с_т_ь в т_в_о_р_ч_е_с_т_в_е — ч_т_о п_а_р в м_а_ш_и_н_е!
А_к_т_и_в_н_о_с_т_ь, п_о_д_л_и_н_н_о_е, п_р_о_д_у_к_т_и_в_н_о_е, ц_е_л_е_с_о_о_б_р_а_з_н_о_е д_е_й_с_т_в_и_е — с_а_м_о_е г_л_а_в_н_о_е в т_в_о_р_ч_е_с_т_в_е, с_т_а_л_о б_ы_т_ь, и в р_е_ч_и!
Г_о_в_о_р_и_т_ь — з_н_а_ч_и_т д_е_й_с_т_в_о_в_а_т_ь. Э_т_у-т_о а_к_т_и_в_н_о_с_т_ь д_а_е_т н_а_м з_а_д_а_ч_а в_н_е_д_р_я_т_ь в д_р_у_г_и_х с_в_о_и в_и_д_е_н_и_я. Н_е_в_а_ж_н_о, у_в_и_д_и_т д_р_у_г_о_й и_л_и н_е_т. О_б э_т_о_м п_о_з_а_б_о_т_я_т_с_я м_а_т_у_ш_к_а-п_р_и_р_о_д_а и б_а_т_ю_ш_к_а-п_о_д_с_о_з_н_а_н_и_е. Ваше дело хотеть внедрять, а хотения порождают действия.
Одно дело выйти перед почтеннейшей публикой: «тра-та-та» да «тра-та-та», поболтал и ушел. Совсем другое дело выступить и действовать!
Одна речь актерская, другая — человеческая.
Мы не только чувствуем эти области жизни, но и видим их нашим внутренним зрением.
…………… 19.. г.
— Думаем ли мы, представляем ли себе, вспоминаем ли о каком-нибудь явлении, предмете, действии, о моментах, пережитых в реальной или воображаемой жизни, мы видим все это нашим внутренним зрением, — [говорил Аркадий Николаевич].