Как приятно сочетать внутреннее движение энергии с мелодией!
Вьюнцов, который в поте лица работал рядом со мной, находил, что «музыка точно смазывает движения, отчего энергия катается как сыр в масле»{3}.
Звуки и ритм помогают плавности и легкости движения, благодаря чему кажется, что руки точно сами отлетают от туловища.
Такие же упражнения с двигающейся энергией мы проделали не только руками, но и спинным хребтом и шеей. Там движение по позвонкам спинного хребта совершалось так же, как это происходило много раньше, при упражнениях по «освобождению мышц».
Когда энергия скользила сверху вниз, казалось, что опускаешься в преисподнюю. Когда же она поднималась вверх, по спинному хребту, чудилось, что сам точно отделяешься от пола.
Нас заставили также совсем остановить движение энергии. И это тоже производилось в ритме и темпе. Создавалась неподвижная поза. Ей верилось, когда она была изнутри оправдана. Такая поза превращалась в остановившееся действие, в ожившую скульптуру. Приятно не только действовать оправданно изнутри, но даже и бездействовать в темпо-ритме.
В конце урока Аркадий Николаевич говорил:
— Прежде, во время гимнастики и класса танца вы имели дело с внешней линией движения рук, ног и туловища. Сегодня же, на уроке пластики, вы познали другую, внутреннюю линию движения.
Теперь решите, какую из обеих линий, внутреннюю или внешнюю, вы считаете более подходящей для художественного воплощения создаваемой на сцене жизни человеческого духа.
Мы единогласно признали внутреннюю линию движения энергии.
— Таким образом, — заключил Торцов, — оказывается, что в основу пластики надо поставить совсем не видимое внешнее, а невидимое внутреннее движение энергии.
Его-то и нужно сочетать с ритмическими ударными моментами темпо-ритма.
Это внутреннее ощущение проходящей по телу энергии мы называем чувством движения.
……………………… 19… г.
Сегодня занятия по пластике происходили в театральном фойе. Был Торцов и вел урок. Он говорил:
— Энергия движется не только по рукам, по спинному хребту, по шее, но и по ногам. Она возбуждает действие ножных мускулов и вызывает походку, которая имеет чрезвычайно важное значение на сцене. Однако разве сценическая походка особенная, не такая, как в жизни? Да, она не такая, как в жизни, именно потому, что мы все ходим неправильно, тогда как сценическая походка должна быть такой, какой ее создала природа, по всем ее законам. В этом-то и заключается ее главная трудность.
Люди, лишенные от природы хорошей, естественной походки, не умеющие развить ее в себе, придя на сцену, пускаются на всевозможные ухищрения, чтоб скрыть свой недостаток… Для этого они учатся ходить как-то особенно, неестественно торжественно и картинно. Они не ходят, а шествуют по подмосткам. Однако эту театральную, актерскую походку не следует смешивать со сценической походкой, основанной на естественных законах природы.
Поговорим же о ней, о способах ее выработки для того, чтобы однажды и навсегда изгнать со сцены обычную теперь в театрах ходульную, актерскую, театральную походку.
Иначе говоря, давайте сызнова учиться ходить как на сцене, так и в жизни.
Не успел Аркадий Николаевич окончить свое выступление, как Вельяминова выскочила и прошлась мимо него, хвастаясь своей походкой, которую она, по-видимому, считает образцовой.
— Да!.. — протянул многозначительно Аркадий Николаевич, пристально смотря на ее ножки. — Китаянки с помощью узкой обуви переделывали человеческую ступню в коровье копыто.
А что делают современные дамы, искажая самый лучший, самый сложный, самый прекрасный аппарат нашего тела — человеческие ноги, в которых играет важную роль ступня! Какое варварство, особенно для женщины! Для актрисы! Красивая походка — одна из самых обаятельных ее прелестей. И все это приносится в жертву глупой моде, нелепым каблукам. Впредь я прошу всех наших милых дам являться в класс пластики в обуви с низкими каблуками или, еще лучше, в [мягких] туфлях. Наш театральный гардероб предоставит все необходимое для этого.
После Вельяминовой ходил Веселовский, хвастаясь своей легкой поступью. Правильнее было бы сказать, что он не ходил, а порхал.