… Ремус ушёл с ним.
Он навсегда запомнил, как ахнула от радости Джин, увидев его. Они не виделись пятнадцать лет, он запомнил худенькую девчонку с короткой мальчишеской стрижкой, а перед ним была вытянувшаяся в росте, пополневшая красивая женщина с каштановыми волосами до плеч, но глаза остались прежними – карими, добрыми и смелыми, и он сразу узнал её по этим глазам. Дочки Джин сперва засмущались незнакомца, но затем решительно шагнули к нему навстречу, смелые, как и полагается урождённым оборотням. Ремус быстро узнал, что старшенькую зовут Мадлен, в честь мадемуазель Шевр, а двух младших – Айви и Дженни, но научился различать их далеко не сразу: они все были одно лицо с Квентином – сероглазые и белокурые, и удивительно похожие друг на друга.
Когда он поднялся на второй этаж большого дома, который занимала стая, он сразу столкнулся с Патриком Стюартом. Тот от неожиданности чуть не уронил стопку свежевыглаженного белья, а потом радостно улыбнулся, и совершенно перестал напоминать того полумёртвого человека, который меньше года назад лежал в больнице Святого Мунго. Заворачивая за угол коридора, Ремус столкнулся с мальчиком лет десяти и остолбенел: у мальчика были ярко-голубые глаза, блестящие и сияющие, странно смотрящиеся на загореом лице…
- Здравствуйте, мистер, – серьёзно сказал мальчик, протягивая руку. Ремус пожал её, чувствуя, как в груди становится очень тепло. Ему вдруг захотелось погладить мальчика по голове, взъерошить его волосы – чёрные, кудрявые и непослушные.
- Джек, ну-ка отойди в сторону! У твоей мамы серьёзный разговор с этим мистером!
- Да, мам, – Джек немного закатил глаза и тут же убежал по своим загадочным и важным мальчишеским делам. А Ремус остался на месте, не в силах оторвать глаз от женщины, которая стояла перед ним. Время как будто бы обошло её стороной. Она оставалась всё такой же – невысокой, ладной, изящной и сильной, с дерзкими зелёными глазами и коварной улыбкой. Не говоря ни слова, она шагнула к нему, а он к ней, и на несколько секунд они застыли, улыбаясь и глядя друг на друга.
- Ну здравствуй, Смуглая леди, – наконец смог он проговорить. Урсула рассмеялась и обняла его. Она была такая же крепкая и тёплая, как он запомнил.
- Стоит тебя на секунду оставить, и ты уже с мужчиной! – кто-то хлопнул Ремуса по плечу, он обернулся и увидел Дэна. Его русые волосы поседели, сильно отступили от лба, а загорелое лицо покрылось глубокими морщинами, но голубые глаза сияли так же молодо, как у мальчика Джека. – Учти, Люпин, я всё про вас знаю. Но ты опоздал: теперь больше никто её у меня не отнимет.
Говоря это, он с улыбкой провёл ладонью по волосам жены, она насмешливо взглянула на него в ответ:
- Точно, никто. Ты никогда от меня не отделаешься, даже не мечтай.
Дэн рассмеялся и обхватил Ремуса за плечи:
- Держу пари, наш вожак успел застращать тебя, что тут полно работы? Ничего, мы и отдыхать умеем. Пойдём, теперь моя очередь угощать тебя кофе…
Квентин был прав: тут всё было не как у Гвилта. Вместо нескольких домов – один большой, уютно обустроенный, с несколькими подземными этажами, где на каждую семью было выделено несколько комнат. Если нужно было решить важный вопрос, Квентин не принимал решение в одиночку и не произносил речи: все собирались в большой комнате и обсуждали проблему на равных. Оборотни уходили на несколько дней или недель, возвращались с заработанными деньгами, часть которых уходили на нужды стаи, часть оставались тому, кто заработал. Некоторые, как Патрик, жили в стае не всё время, а приходили только в полнолуние, чтобы быть подальше от родных. Аконитового зелья никто не пил: оно слишком дорого стоило. Но Квентин своей решительной волей пресекал всякие бесчинства в полнолуние; оборотни уходили в пустоши за домом и бегали вволю, охотясь разве что на кроликов, а под утро возвращались домой.
Ремус работал вместе со всеми, превращался вместе со всеми, и каждый день работал с детьми, которых Квентин и его волки спасли от Фенрира Сивого. Тут Квентин был прав – они и в самом деле серьёзно пострадали. Но Ремуса это не испугало, наоборот, придало ему решимости. Когда-то он был круглым отличником, лучшим выпускником, и теперь он обучал ребят трансфигурации и заклинаниям, рассказывал о травах и зельях, а спустя несколько месяцев даже показал, как вызывать Патронус, и у некоторых получилось. В эти недели и месяцы он много работал, но и много думал. Ему очень не хотелось покидать стаю, но он понимал, что рано или поздно ему придётся сделать выбор.
В начале декабря Квентин собрал всех в большой комнате и объявил потрясающую новость:
- Мы уезжаем из Англии. В США и Канаде после протестов отменили закон о награде за убийство оборотней. Более того: всем нуждающимся оборотням будет предоставлено аконитовое зелье. Там намного больше земель и охотничьих угодий, и там никто не будет преследовать нас. Я был бы рад туда переехать, но я сперва хочу выслушать ваше мнение.
Собрание затянулось на долгие часы, и чем дальше, тем грустнее становилось Ремусу. Оборотни восприняли возможность уехать с энтузиазмом, и вскоре уже бурно обсуждали, как закончить дела в Англии и подготовить вещи в дорогу, а он понимал, что не может поехать с ними. Он и так уже слишком долго не приниомал участия в делах Ордена. Квентин прав: они должны уехать. От британского Министерства Магии им не стоит ждать ничего хорошего. На Квентине огромная ответственность за стаю, и понятно, что он хочет для семьи лучшего будущего. А он, Ремус, должен остаться и биться с Волдемортом, который убил его друзей. Джин видела, что ему грустно, и после собрания, когда все уже расходились, подошла к нему и тихо сказала:
- Мы поймём любое твоё решение. Любое.
Квентин задержался в комнате дольше всех. Он подошёл к Ремусу и протянул ему что-то:
- Ты выронил.
Ремус взял маленькую фотографию, которую носил в кармане. С фотографии ему грустно улыбалась Дора. Она подарила ему снимок ещё весной. Почему-то он до сих пор носил его с собой. Ему хотелось о многом с ней поговорить, но в то же время было страшно. Он любил Сириуса, и она знала об этом. Он не знал, была ли его симпатия к этой весёлой и смелой девушке чем-то большим, чем просто дружбой, но сейчас понял, что он успел соскучиться по ней. И что Сириус бы не сердился на него.
Квентин улыбнулся, но в его глазах застыла печаль:
- Ремус, ты нам так помог. Я благодарен тебе за то, что ты сделал для меня и для ребят. Я буду рад, если ты отправишься с нами, но… – он помолчал, а потом уже без улыбки, очень серьёзно, сказал:
- Однажды один умный человек сказал мне: «Вернись к ней. Она ждёт тебя. Ты нужен ей». Ты должен сделать выбор, и как твой вожак, я тебе вот что скажу: следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается.
- Почти никогда не ошибается, – почему-то шёпотом повторил Ремус. Дора улыбалась ему с фотографии, и в её синих глазах светилась потаённая грусть. Он убрал снимок в карман и посмотрел на Квентина:
- Я буду скучать по вам.
- Я тоже, – вздохнул Квентин. – Я тоже…
24 декабря 1996 года. 19:07.
Селестина закончила последнюю песню, и из приёмника донеслись аплодисменты. Молли тоже захлопала, мечтательно улыбаясь, а Флёр с неприятной улыбкой разинула рот, собираясь покритиковать музыку. Артур заметил это и встал на ноги, громко говоря:
- Ну что, ещё по стаканчику на ночь? Кто желает яичного коктейля?
Дождавшись, пока гости снова начнут болтать, Гарри повернулся к Ремусу и тихо спросил:
- Чем вы в последнее время занимались?
- Сидел в подполье, – грустно ответил Ремус, снова вспоминая, как прощался со стаей, вспоминая слёзы Джин, губы Урсулы на своей щеке, крепкое рукопожатие Дэна. – Почти в прямом смысле слова…Поэтому я и не писал тебе писем, Гарри, посылать тебе письма значило бы выдать себя.
- О чём вы? – нахмурился юноша. Ремус взял недопитый бокал вина и сделал глоток, глядя в огонь. «Счастливого вам Рождества, где бы вы ни были, – подумал он, прежде чем ответить:
- Я жил у моих собратьев.
Конец.