- Можно мне уже войти? – спросил Ремус. Джуд угрожающе поднял палочку:
- Сперва ты меня проверь.
- Да брось…
- Я не собираюсь отступать от правил, – железным голосом ответил Джуд.
- Хорошо, хорошо. Когда и где родился отец Джуда Коулмана?
- Клинтон, штат Миссисипи. Восемнадцатое февраля тысяча девятьсот двадцать четвёртого года.
Большинство британских магов никогда и не слышали про Клинтон, штат Миссисипи. И уж тем более не знали, что отец Джуда Коулмана добавил себе два года возраста, когда зимой сорок первого пришёл на призывной пункт. По документам он родился в тысяча девятьсот двадцать втором. Будь на месте Джуда Пожиратель Смерти, он обязательно ошибся бы в датах.
- Хорошо, это ты. Джуд, впусти меня. Здесь холод собачий.
- Может, волчий? – язвительно спросил волшебник, открывая дверь ровно настолько, чтобы худая фигура Люпина смогла протиснуться внутрь.
====== Часть 3 ======
2 ноября 1981 года. 1:24
Если бы любого ученика Хогвартса, который учился чуть пораньше, чем неразлучная четвёрка Мародёров, попросили назвать истинного слизеринца, они бы указали… нет, не на Люциуса Малфоя. Потому что Малфой, хоть и кичился своим чистокровным происхождением, вряд ли мог порадовать папашу Салазара особыми талантами в учёбе, да и решительности и независимости ему явно не хватало. В славные шестидесятые в Хогвартсе учился парнишка, о котором любой мог сказать: вот он, истинный слизеринец, слизеринец до мозга костей. И звали этого парня Джуд Коулман.
Он был хитрым, расчётливым, хладнокровным и на редкость скрытным и скользким типом. Он не боялся никого и ничего, а вот его боялись многие – боялись его острого языка и сильной магии. Он всегда разговаривал с учителями почтительно и спокойно, а учился просто блестяще, но при этом чуть ли не каждую неделю получал штрафные очки за жестокие потасовки. Нет, Джуд Коулман не дрался с гриффиндорцами – злейшими врагами слизеринцев; не участвовал он и в нападениях на хаффлпаффцев, хотя на его факультете такие жестокие забавы практиковались регулярно. Дрался он с собственными однокашниками-слизеринцами, которые травили его с первого появления в Хогвартсе. Дело в том, что Джуд Коулман, в остальном типичнейший из слизеринцев, был… маглорождённым.
Его отец был чернокожим американским солдатом, мать – английской медсестрой. Познакомились родители Джуда в 1944-м, когда его отец с другими американцами ожидали высадки в Нормандии. Они были молоды, вокруг бушевала самая страшная война в истории, и Эндрю Коулман был уверен, что больше никогда не увидит Лору Кент. Она обнаружила, что беременна, когда Эндрю уже больше двух месяцев сражался во Франции. Письма от него не приходили, и Лора смирилась с мыслью, что будет воспитывать ребёнка в одиночестве. Но в июне сорок пятого Эндрю вернулся в Англию. Он освобождал Францию, покорял Германию, шёл по улицам разрушенного Берлина, и ему было невыносимо возвращаться обратно в Штаты, где он навсегда бы остался человеком второго сорта. А в Англии жила его любимая, о которой ему было известно лишь то, что она живёт в Ковентри.
Родители Лоры, когда он их разыскал, и на порог его не пустили. Люди они были нетерпимые и очень религиозные, а потому, узнав, что их дочь забеременела вне брака, да ещё и от негра, отказались от всякого общения с ней. Впрочем, они соизволили сообщить Эндрю, что Лора уехала в Мэйденхэд. На другой день Эндрю уже постучался в дверь маленького дома на окраине городка, и дверь ему открыла похудевшая, серьёзная Лора. На руках у неё лежал крохотный малыш с кудрявыми чёрными волосами и карамельно-коричневой кожей. Он улыбнулся, увидев Эндрю, и протянул к нему ручки.
Ремус в который раз вспомнил эту историю, когда, войдя в дом Джуда, вновь встретился взглядом с лицами людей на старой фотографии, что висела на стене. Свадебная фотография родителей Джуда: отец в военной форме, белые зубы так и сверкают на чёрном лице – сияющая улыбка человека, который счастлив так, как никогда раньше не был; мать в скромном платье, волосы убраны в старомодную причёску, и её усталое лицо тоже светится счастьем. И пухленький кудрявый малыш между ними, весёлый и здоровый, совсем не похожий на нынешнего худого, мрачного Джуда.
Ремус знал, что семья была бедной. Несмотря на то, что в Англии не было закона о сегрегации, устроиться на высокооплачиваемую работу Эндрю Коулман не мог. Лора работала медсестрой, Эндрю – то грузчиком, то маляром. Так что если бы не фонд помощи юным волшебникам из бедных семей, Джуд ни за что не попал бы в Хогвартс. Джуд мало говорил о своих первых годах в школе, но Ремус прекрасно представлял, что это были за годы. Неуклюжий, слишком высокий чернокожий мальчишка, прячущий обноски под форменной мантией – чем не мишень для богатых и надменных однокашников? Может быть, если бы Ремусу не встретились Джеймс и Сириус, его жизнь в Хогвартсе стала бы таким же адом. Джуд так и не нашёл компанию верных друзей, а вот врагов заводил быстро и лихо. С самого детства он учился защищать себя от дворовых хулиганов, и теперь не перестал отбиваться – сначала кулаками, а потом и магией.
На шестом курсе Джуд вызвал на дуэль своего однокурсника и так его отделал, что тот несколько месяцев пролежал в больнице Святого Мунго. По этому поводу разгорелся шумный скандал. Коулмана исключили из школы, и лишь благодаря горячему заступничеству Слагхорна и блестящим результатам СОВ не лишили волшебной палочки. Джуд остался волшебником, но с мечтой стать целителем было покончено. Какое-то время он работал в Лютном переулке, потом надолго уехал на север Англии, откуда вернулся спустя семь лет с женой и маленькой дочуркой, продал старый дом родителей и купил новый – в магической части Мэйденхэда. С тех пор он занимался зельеварением, и мало-помалу приобрёл широкую известность среди полулегальных и нелегальных слоёв волшебного сообщества. В том числе и среди оборотней.
Устроившись на продавленном диване, Ремус думал: сколько раз он уже приходил сюда, пробираясь задворками, точно вор? Сколько раз осматривал эту комнату, которая уже стала ему такой же знакомой, как и его любимая спальня в Хогвартсе? В центре комнаты длинный стол со множеством колб, змеевиков и пробирок; с десяток котлов, от крохотного, размером не крупнее заварочного чайника, до огромного, в котором поместился бы сам хозяин дома, кипят и булькают, струи дыма складываются в спирали и кольца, в них мелькают маленькие искры… Посреди всего этого дыма и огня, между загадочно мерцающих сосудов и остро блестящего металла, возвышается фигура Джуда: даже без мантии, в серых брюках и широком свитере болотно-зелёного цвета, с заплатками на закатанных рукавах, он выглядит могущественным и опасным волшебником. Старику Слизерину стоило бы увидеть, как отражаются зелёные искры в чёрных глазах этого волшебника: он был бы доволен.
- Ты уже знаешь новость? – спросил Ремус.
- Какую? – невозмутимо отозвался Джуд.
- Сам-Знаешь-Кто. Он исчез.
Джуд не отвечал около минуты. Затем так же спокойно произнёс:
- Прошлой зимой тоже ходили такие слухи. И три года назад тоже. Я уж не говорю о том, что было семь лет назад. Как звали того сумасшедшего? Тобиас Бут, кажется? Он заявил, что убил Тёмного Лорда на дуэли, и даже дал интервью «Ежедневному Пророку». Пожиратели поработали над ним основательно. Того, что от него осталось, не хватило бы даже на одну порцию Оборотного зелья.
Джуд стрельнул глазами на Люпина:
- С одним из твоих приятелей недавно случилось то же самое, ведь так? Петтигрю… Никогда не понимал, что ты в нём находил.
- Не стоит острить, Джуд, – отрезал Ремус. – Питер был хорошим парнем.
Да, он был хорошим. Всегда был хорошим. С ним было легко – легче, чем с Сириусом. Сириус закатывал глаза от скуки каждый раз, когда Ремус рассказывал о прочитанной книге или предлагал сыграть в волшебные шахматы. А Питер был тихий и спокойный, и как никто, умел слушать.
Хватит. Не думать о Питере. Не думать о развороченной улице в сером рабочем районе Лондона, не думать о разорванных трупах маглов, о воющих сиренах, о лужах крови, об оторванном пальце… Питер, боже, Питер, глупый маленький Хвостик…