– Только один вопрос: как мне называть вас?
– Просто Хасан.
– Все понял и с вашего разрешения удаляюсь.
Хасан кивком головы проводил его.
В приемной Феликс столкнулся с Валентином, который был чернее тучи.
Они поздоровались, причем Феликс почувствовал, что Валентин делает это с явной неохотой.
– Мне приказано передать вам телефон и показать новое место жительства.
– Валентин, мы что, на «вы»?
– Да!
– И давно?
– Со вчерашнего дня.
– Послушай, то ты нес какой-то пьяный бред, то ведешь себя так, будто у нас назначена дуэль.
– Дуэль у нас не назначена, но прошу с сегодняшнего дня обращаться ко мне на «вы», а лучше вообще не обращаться, ведь теперь, как я понимаю, вы фигура самостоятельная и под моим началом не состоите. Так что особых поводов для личного общения у нас, надеюсь, не будет. По крайней мере, я не хочу этого.
– Да что с тобой? Крыша, что ли, после пьянки поехала?
– Так, хватит пустых разговоров – перейдем к делу. У вас не так много времени для выполнения работы. Вот аппарат, – он передал Феликсу радиотелефон, – работает в радиусе до двух километров, связаться с хозяином можете, не удаляясь на большее расстояние. А вот дом, – Валентин указал на третье от хасановского здание, – где для вас отведена правая половина первого этажа. К сожалению, в левой проживаю я, но надеюсь, работа увлечет вас, и наши встречи будут предельно редкими.
Он бросил ключи Феликсу и, не оборачиваясь, пошел скорым шагом к дому Хасана.
Новое жилище Феликса было просто шикарным: гостиная с мягкой мебелью, баром-холодильником, большой видеодвойкой, музыкальным центром, мощным кондиционером. Все это утопало в разноцветных азиатских коврах, которые были везде, где только возможно, кроме разве что потолка, который сам по себе являлся вершиной искусства резьбы по дереву, – такого великолепия Феликс нигде и никогда еще не видел.
Спальня была уютной, с широкой кроватью. Не квартира, а номер люкс в приличном отеле. Но более всего порадовала ванная комната с горячей водой. Наконец-то Феликс смог принять контрастный душ, который так любил. Стоя под струями то горячей, то холодной воды, он расслабился и спокойно выстраивал план своего поведения в ходе допроса.
Как ни крути, но придется, видимо, причинять этому беззащитному человеку боль.
Лишь бы не переусердствовать. И хотя бедолаге в любом случае не жить, но брать грех на душу не хотелось, тем более на этот счет Хасан предупредил особо.
С тяжелым чувством Феликс вошел в погреб, где его встретил тот самый бородач, который совсем недавно освобождал его от пут в той злосчастной камере, в которую ему вновь пришлось войти, но уже в качестве инквизитора.
Бородач включил свет и, прикрыв дверь, оставил Феликса наедине с обитателями камеры. Их было двое: тот, с кем он непосредственно должен был «работать», и бывший старший надзиратель, о котором с таким презрением отзывался Валентин. Первый был закован так же, как некогда сам Феликс – практически прибит к стене. Голова его была склонена к груди, и казалось, он спал, по крайней мере, на появление в камере постороннего и включенный свет заключенный никак не реагировал. Второй был просто закреплен короткой цепью за правую руку к стене.
Как только включился свет и глаза немного к нему привыкли, сразу же заговорил надзиратель:
– Я не знаю, кто вы, начальник, но я ни в чем не виноват. За что Хасан поступил со мной так жестоко? Я же служил ему, как верный пес, клянусь, вернее меня у него слуг еще не было. За что меня сюда? Я не могу здесь больше, освободите меня – я докажу, я оправдаю, я сделаю все, что мне прикажут – сам на куски порву этого ублюдка, на части живого порежу и сожру на глазах у всех. Отдайте мне его, и я докажу Хасану, что не виноват, матерью клянусь, я и подумать не мог, что у этой скотины в голове, знал бы – забил бы лично до смерти.
Голос надзирателя прерывался всхлипываниями, обещая вскоре перейти в рыдания, поэтому Феликс хлестко ударил его по лицу.
– Заткнись, козел, с тобой разговор еще впереди, и если ты, мразь, еще выплюнешь хоть слово, я закрою твой хавальник навсегда, понял меня?
Надзиратель закивал головой, удар, видно, привел его в себя.
– Теперь ты. – Феликс повернулся к виновнику происшествия.
Последний никак внешне не воспринимал происходящее. Феликс подошел к нему, присел на корточки, рукой приподнял подбородок заключенного – взглянул в его лицо. Закатившиеся глаза, открытый рот вызывали тревогу.
Неужели умер? Но слегка пробивающееся дыхание убедило в обратном.
Он был жив, просто находился в забытьи. Да. Видно – пережали. Еще немного, и точно отдаст концы. Феликс принялся освобождать пленника, но прикован он был настолько профессионально, что пришлось звать бородача, который в считанные минуты снял оковы. Тело жертвы мешком повалилось на земляной пол.
Феликс приподнял пленника, усадил, прислонив к стене, попросил бородача принести воды и наконец привел бедолагу в чувство. Тот смотрел на Феликса непонимающим взглядом, видно, мысли еще были далеко, и разговаривать с ним было пока рановато, пусть оклемается немного.
Феликс обратился к надзирателю:
– Как его зовут?
– Кошак.
– Я не про погоняло, как его фамилия и имя?
– Фамилия – Кошанский, отсюда и погоняло, зовут то ли Петр, то ли Федор – точно не знаю, у нас больше по кликухам.
– Как он вел себя за все время пребывания здесь?
– Освободи, начальник, в натуре, не могу больше.
– Отвечай!
– А хрен его знает, их же почти сотня, за каждым не усмотришь, вел себя как все, пахал нормально, особо не дергался, хотя и скулил иногда, да они все скулят, когда прижмешь их.
– И часто ты их прижимал?
– По необходимости.
– Короче, беспредельничал. Тебя зачем туда поставили? Порядок соблюдать и обеспечивать работу. А ты? Ты поставил себя выше всех. Почувствовал себя хозяином и вытворял все, что тебе заблагорассудится? Вот и результат. И нападение на Хасана – это и твоих рук дело – ты же, скот, довел этого Кошака до такого безрассудства, а может, ты специально все делал? А что? Сговорился с надзирателями, вместе тщательно подготовили нападение, используя этого недоумка. Удайся твой план, ты мог бы и мятеж поднять, направив толпу на пули? Никакая охрана не выдержала бы такого натиска живой волны. Вот цель и достигнута. Ты свергаешь Хасана, встаешь на его место и правишь. А? Как тебе такой расклад?
Надзиратель моргал глазами, пораженный таким поворотом событий.
– Да вы что, начальник? Мне такое и присниться-то не могло. Я хозяину всем обязан, да я за него и в огонь, и в воду, – он чуть не задохнулся от нахлынувших чувств, а может быть, и от осознания нависшей над его жизнью реальной угрозы.
– Смотрю, у нас опять гости? – раздалось внезапно от стены. Феликс повернулся и подошел к Кошанскому:
– Что, очухался?
– А ты, начальник, особо не радуйся. В чем признался, в том признался, добавить мне нечего, хоть на дыбу определяй. Так что можешь двигать, как пришел, и эту вонючку с собой прихвати, – он кивнул на надзирателя, – слишком уж он дебильный, ваш подсадняк. Ему колоть меня надо, а он в истерике бьется, Хасана все какого-то просит. Осточертел за ночь. Тут самому хоть волком вой, так еще эта ментовская падла все нервы извела.
– Я что-то не пойму тебя, дружок, ты под дурачка закосить решил? Брось это сразу, а то ведь я тебя лечить начну, и тебе это не понравится.
– Ты че, никогда не видел, как косят? Да ты у них никак стажер. В таком случае никакого базара вообще не будет...
Договорить Кошанский не успел – Феликс несильно, но болезненно ткнул его пальцами под ребра.
Надо сказать, Феликс был обескуражен: он ожидал всего – и бессильной ярости, и полного безразличия, и попытки оправдаться, но такого разговора не ожидал никак.
– Знаешь, не нравится мне твое поведение. Давай-ка для начала я поучу тебя хорошим манерам. – Феликс ударил ногой в голову пленника, разбив ему бровь.