Работа на лето

Зато на радио совершенно неожиданно обнаружился очень чистый голос — мальчишка читал явно юмористический монолог — Генка сделал погромче и пошёл обследовать дом дальше. Голос хорошо слышался везде…

"Нашёл на улице свёрток, разворачиваю — сто тысяч долларами. Честь честью понёс в милицию.

— Вот, — говорю.

Их капитан говорит:

— О! Нашли сто штук и сразу к нам. Молодец… В полнолуние себя нормально чувствуете?

— Нормально.

Смотрел, смотрел он на меня и спрашивает:

— А пятью пять сколько будет?

Я говорю:

— Двадцать пять.

Он, кажется, огорчился. Растерялся даже. Потом кладёт перед собой «макар» и говорит:

— Давайте поговорим почеловечески. Вы — нормальный человек.

Нормальный человек деньги не принесёт. Вы принесли. Значит — тут что-то не так. Давайте вот как: я никому про то, что вы сто тысяч украли, не говорю. А вы на себя берёте два убийства, одно изнасилование и угон машины.

— Ну, — говорю, — это что-то маловато…

Он аж засветился:

— А вы что предлагаете?!

— Убийства за последние десять лет — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкупы, поджоги, наводнения — всё моё.

Он глазами захлопал:

— А сколько вам лет?

Говорю:

— Пятнадцать, но это не важно.

Ну, он обрадовался, записал на меня всё, что у нас в стране с девяносто первого года случилось плюс запугиванье ФСБ, охаивание отечественной порнографии, осквернение общественного туалета и восемь самосожжений.

Там все забегали, кофе сварили, печенье достали — в общем, мы как-то подружились даже.

— А знаете, — говорю, — кто Диму Холодова убил?

— Кто?

— Я.

Капитан из сейфа бутылку коньяку достал, салями — налил, мы на брудершафт дёрнули.

— А знаете, — говорю, — кто дефолт организовал?

— Кто?

— Я.

Они встали, подтянулись. Капитан чувствует, что скоро министром МВД станет, спрашивает почтительно:

— Ваша настоящая фамилия?

— Ельцын, — говорю. Вижу, он как-то с лица спал, успокаиваю:

Да нет, я пошутил. На самом деле я из министерства финансов, отдел расследований… Откуда у вас сто тысяч доларов?

Капитан:

— Вы же принесли!

А я ему:

— Когда?!

— Да только что! Мы ещё на брудершафт пили!!!

Я говорю:

— С кем?! Что вы несёте, я же непьющий!

Капитан понимает, что в участкового превращается, встал, говорит:

— Надо, чтоб человек человеку верил.

Ну я домой пошёл. А деньги оставил. Зачем они мне?"…

… В небольшой комнатке, вход в которую был сбоку от печи, обнаружились душ и унитаз, разделённые полиэтиленовой шторкой. Вода в душе была только холодная, но Генка всё равно сильно удивился и пару раз спустил смыв в унитаз. Мда, это была непростая деревня… село, точнее. В последней — второй — большой комнате имелись кровать, стол с лампой(она тоже горела), пустовавшие книжная полка (не совсем, правда — на ней стоял работающий механический будильник, и Генка отметил, что уже почти четыре утра) и шкаф для одежды. Под окном стояла застеленная кровать, около неё — тумбочка и стул. Полы тут, как и в первой комнате, были голые, лишь по центру застланные вязаными дорожками. Генка задумчиво поставил на тумбочку свою сумку и понял вдруг, что если сейчас не ляжет спать, то… Что — то, он выяснять не пожелал, а вместо этого разделся, дошёл до туалета, выключил на обратном пути радиоточку, перешедшую на какой-то отчёт, шаркнул ногами по дорожке(идти босиком по деревянному полу почем-то было невероятно приятно, хотя дома Генка старался с утра первым делом запрыгнуть в тапки, чтобы не встречаться с пластиком полов) и, откинув край оделяла, рухнул под него на простыни, успев с наслаждением подумать: "Щщаа!.. ккаак!.. ус!.. н… " — и всё.

СТРАННАЯ ДЕРЕВНЯ — II

Уже минуты две как Генка проснулся. С десяток секунд у него ушло на то, чтобы определиться, где он и что с ним. Ещё столько же — чтобы понять: будильник не работает. Ещё столько же — чтобы добраться до своих наручных и увидеть, что уже первый час дня и он проспал больше шести часов.

Оставшиеся полторы минуты он соображал, кто, кроме него есть в доме. А что в доме кто-то есть — он был уверен, хотя ничего не слышал.

Генка тихо сел и достал из сумки «аникс». Двери у них не запираются… нуну…

— Ой! — вырвалось у появившейся в дверях девчонки при виде пистолета.

— Ой! — вырвалось у Генки, который левой рукой набросил себе на колени одеяло. Следующий шаг он сделал первым: — Ты кто?!

— Добрый день, — девчонка пришла в себя почти так же стремительно и улыбнулась.  — Я Любэ… Надеж… ну, Надя Колюбаева, но можно Любэ. Есть хочешь?

— Ну, хочу, — Генка положил пистолет на тумбочку.  — А как ты тут оказалась, Надежда Любэ? Вернее, зачем ты тут?

Девчонка пожала плечами. Она была одета в джинсовые шорты, камуфляжную майку, босиком, пшеничного цвета волосы стянуты пятнистой повязкой и падают на плечи и спину. Генка невольно улыбнулся — симпатичная, загорелая уже, глазищи зелёные и загадочные…

— Диман сказал, что, пока ты здесь, я буду у тебя убирать и готовить — завтрак и ужин, а обедать будешь со всеми. Или в кафе при магазине, но там за плату… Это ты будешь учить нас стрелять?

— Ввас? — промямлил Генка, понимая, что всё ещё не проснулся окончательно.  — Ну… наверное, вас…

— Есть хочешь? — деловито спросила девчонка.  — Вообще сейчас как раз обеденное время, но сегодня первый день, а ты же с вечера не ел, наверное.

— Меня Генка зовут, — ей он решил не представляться, как Клир.  — А у тебя готово? В смысле, это — есть?

— Не, но я быстро, — пообещала ЛюбэНадежда.  — Я только разогрею… ой, погоди, постой, — она извлекла из кармана шортов электронный блокнот, ткнула палочкойстилом.  — Ты вообще во сколько встаёшь?

— В полвосьмого, в восемь, если летом и никуда не тороплюсь,

Генке нравился этот разговор, он хотел, чтобы девчонка подольше не уходила.

— В восемь…  — девчонка чиркала стилом.  — Ясно. Книжки читаешь?

— Ну… да, читаю. Типа Черкасова или Кинга. Знаешь таких?

— Не знаю, но уточню, — она деловито помечала в блокноте.  — Если надо стирать — складывай в пакет, там, в шкафу, есть, и ставь у порога… да не бойся, у нас прачечная! — она заливисто засмеялась, но тут же снова стала собранной и важной.  — Дальше. Ты так если, то что любишь есть?

— Вообще или по праздникам? — Генку всё больше увлекали эти расспросы.

— По праздникам.

— Эклеры люблю со взбитыми сливками, — признался Генка, — и селёдку под шубой. А вообще я в еде неприхотливый, только чтобы запивать было чем, компот, квас, да что угодно, но ко всему, даже к мясу. И чтобы хлеб был свежий…

— Так… А музыку любишь какую?

— Ну… Отечественное — из тяжёлого "Вандал R. I. P. ", старичков — типа ДДТ, но не всё, «Арию», «Кино»… Авторскую слушаю почти всё, лишь бы не слишком заумное. А прыгать всё равно подо что.

— Понятно…  — она сделала последнюю пометку и убрала блокнот.

— Ну ты вставай, а я пошла готовить. Я быстро, правда.

Генка с оглядкой на дверь поднялся. Он решил, что практичней всего будет обрядиться в камуфляж и кроссовки. Пятнистых маек он привёз с собой две, на голове предпочитал ничего не носить — короче, к столу вышел военизированный молодой человек. А по дому уже плыли вкусные запахи.

На столе стояли тарелка густого борща со сметаной, миска с пельменями, тоже залитыми сметаной, стакан со сметаной, кружка с квасом, вся запотевшая от холода, тарелка с хлебом. Любэ кивнула на табурет:

— Если больше ничего не надо, я пойду.

— Это, — Генка сел, взял ложку.  — Может, ты тоже поешь?