Магистр все так же сидел подле меня, его лицо выражало сильное страдание.
— Помоги мне подняться, — хрипела я. Раны болели нестерпимо.
Он помог мне сесть.
— Как это произошло? — шепотом спросила я.
— Тебе резко стало плохо. Он уложил тебя, и сам позвал пату и Ев-Га. Они препроводили его в комнату, где он был заключен. Ты долго не могла прийти в себя, а за день до того, как ты проснулась, он попросил бриться. Случайно или намеренно, но он порезал себе горло, спасти его не удалось.
И вернуть к жизни тоже, к сожалению. Его похоронили со всеми воинскими почестями, как хоронят у нас героев.
Я закрыла лицо руками.
Магистр обнял меня.
— Не стоит, — холодно сказала я. Во мне созрела какая-то мысль, сила зрела во мне, я знала, как исправить все свои ошибки, — с этого дня, я прошу дать мне маленький домик на окраине города. Я, если это, возможно, буду учить детей тому, что знаю о природе сама. И в течение двадцати лет я буду носить по нему траур, ни один мужчина не коснется меня.
Магистр был раздавлен, в его глаза стояли слезы:
— Пату скоро взойдет на трон, моя пора кончилась, я стану обычным человеком и проведу остаток жизни по своему усмотрению. Я поселюсь в соседнем с тобою доме. И все двадцать лет, что ты будешь носить траур, я буду ждать тебя.
Слова его ускользали от меня.
— Я буду ждать, — тихо сказал он, — клянусь.