С большим огорчением узнала о Вашей недавней утрате. Но, знаете, не стоит очень переживать по поводу того, что по ночам Вы по-прежнему слышите ее кашель – вот уже семь лет, как умерла моя мамочка, а мы с ней до сих пор ежедневно беседуем (впрочем, последнее время она что-то плоховато меня слышит).
Также меня очень расстроило, что у Вас в настоящее время нет работы (недуг, все больше и больше поражающий тех моих бывших учеников, которые и поныне поддерживают со мной связь). Как Вы, вероятно, знаете. Абердин в последние годы переживает определенный экономический бум (спасибо нефти Северного моря!), однако Шотландия в целом сильно страдает из-за рецессии. Я никогда не поддерживала идей автономии, но со времени возвращения в эти края начала понимать, как мы далеки от правительства (и не только географически). Как педагог, я всегда придерживалась мнения, что власть, не подкрепленная уважением, несостоятельна. Но у меня складывается впечатление, что политики, как и кое-кто из моих бывших коллег, к несчастью, мыслят иначе, считая, что и государственное правление, и образование суть в первую очередь строгое следование жестко установленному порядку. Ну вот, снова я полезла на трибуну! Впрочем, это может стать хорошей темой для статьи, для той моей лепты, которую я должна внести в Ваш журнал. Или вы рассчитывали на что-то менее воинственное?
Увы, мне пора заканчивать. Обещаю, что, как только позволит время, я непременно постараюсь создать нечто, достойное опубликования в Вашем журнале. А пока, пожалуйста, держите меня в курсе событий относительно вечера встречи. Что же касается номера моего телефона, вынуждена сообщить, что, к моему большому огорчению, нам с сестрой в прошлом году пришлось попросить снять нас с обслуживания в знак протеста против безобразно высокой абонентской платы, которую пытаются навязать пенсионерам. (Шелли был прав: умри молодым.) Да, кстати, надеюсь, что дела с переездом продвигаются и что очень скоро вы сможете сообщить мне свой новый адрес.
С сердечным приветом,
Фотографию мисс Макмагон я вклеил в таблицу. Фотография была цветная. Волосы почти совсем седые, лицо не такое веснушчатое, каким я его помнил. И очень бледное. Если бы у нее за спиной не висел темный занавес, это лицо слилось бы с белой стеной будки. Уголки рта немного загибались кверху.
Мама тоже поседела. К моменту сожжения – даже очень. И у нее сильно выпадали волосы, из-за химиотерапии. И еще ее сильно тошнило. Я слышал. А один раз, когда она забыла запереть дверь в туалет, даже видел. Она корчилась над унитазом. Как сказал бы отец, разговаривала с богом по большому белому телефону. С ним тоже такое бывало, после паба. Но он совсем не поседел и не полысел. У него была роскошная шапка густых волос. Он иногда заставлял меня тянуть за них со всей силы. И смеялся:
Не жиденькие, а? Не ирландский ликерчик.
Отец умер в сорок два года. Когда мне было одиннадцать и три четверти.
Варенье из фиги, виги. Круженье ирландской джиги.
Уважаемая Дженет!
В библиотеке мне попалась книга про Шелли. Вы знали, что он умер в двадцать девять лет? Утонул при кораблекрушении. А его жена написала «Франкенштейна». После смерти у него из груди вынули сердце, и она спала с этим сердцем под подушкой. Правда, теперь исследователи на основании некоторых медицинских свидетельств высказывают предположение, что это было не сердце, а печень. В книге, которую я читал, этому вопросу – вопросу анатомической достоверности – отведено чрезвычайно много места. Куда меньше внимания автор уделил следующим обстоятельствам:
(1) Мэри Шелли считала этот орган своего мужа сердцем.
(2) Она спала с ним под подушкой.
Книга посвящена поэту, а автора интересует исключительно медицинский аспект дела. Ох уж эти ученые! Вдова спит с одним из жизненно важных органов покойного супруга под подушкой, а они уверены, что у нас по этому поводу может возникнуть один-единственный вопрос: «Хм-м-м, что же это за орган, сердце или печень?»
Извиняюсь за французский, мисс Макмагон, но какого хг…ена?!
Пришлось пропустить всю эту биографическую ересь, и я перешел сразу к стихам. Я читал их вслух, как Вы учили. И пока читал, все время думал: да, я бы тоже спал с органом этого человека под подушкой и считал бы этот орган его сердцем. Мою маму после смерти сожгли, а мне отдали пепел. Вы моей маме нравились. Она говорила, что я должен Вас внимательно слушать, потому что Вы можете стать моим спасением. Но я хотел поговорить совсем не об этом, а о статье, которую Вы собирались написать для моего журнала. Знайте: я не ставлю никаких условий: любая тема, любое количество слов. Никаких ограничений по срокам. Ваша статья может не иметь ни начала, ни середины, ни конца. Вы не обязаны поражать красотой слога и изяществом композиции. Пишите что хотите. Вот Вы давали когда-нибудь своим ученикам такое задание? Говорили когда-нибудь: играем без правил? Видите ли, если нет правил, нет и возможности выйти за рамки. Перейти грань. Если нет начала, середины и конца, нет возможности определить момент перехода грани.