1 – Пенис.
2 – Вагина.
Нам объяснили, каким образом осуществляется проникновение. Я выучил новое слово: «эрегированный». Пенис наливается кровью и становится эрегированным.
Адвокат предпринимает попытку проанализировать, в чем заключался смысл, как он выразился, «вынужденной обнаженности» мистера Бойла.
Вы хотели, э-э, унизить его? Да? Подчеркнуть его деградацию?
Де-градацию. Да. Это мне нравится.
Вижу по его выражению, что он хотел развить эту тему, но почему-то передумал. И вместо этого спросил про мистера Эндрюса.
Первой была тетя. Полиция разрешила ей несколько минут поговорить со мной из-за двери. Тетя пришла с Боженькой, и я терпеливо выслушал то, что Он имел мне сообщить: оказывается, надо ненавидеть грех, но возлюбить грешника. Тетя сказала, что Господь хочет, чтобы я открыл дверь. Я очень коротко ее послал. А через пару часов – снова стук. Полицейский инспектор. С гравиевым голосом. Он мог бы и не сообщать, кто собирается взывать ко мне на этот раз, – я же сам это рисовал. И потому знал: его появление – всего лишь вопрос времени.
Грег, это я… Энди.
Я улыбнулся.
Ты слышишь меня?
Я поднялся из-за стола, попутно прихватив нож, брошенный мною среди книг и картинок. Пересек комнату. Голос зазвучал ближе, громче. Я встал у двери, склонившись головой к листу бумаги, закрывавшему стеклянную панель, и спиной чувствуя взгляд мистера Бойла.
Поговори со мной, Грег. Пожалуйста.
Я напряженно вслушивался, стараясь различить его дыхание, шорох одежды; мысленно представлял себе кончики его пальцев, прижатые к двери с другой стороны, голову, склоненную, как и моя, к панели; слышал в воображении поцелуйный звук сигаретной затяжки.
Я не собираюсь входить, я хочу только поговорить с тобой.
Мы с мистером Бойлом работаем над ошибками. (Неясный шум в коридоре, шаги, шепот.) Скажите им, пусть отваливают!
(Еще шепот.) Хорошо, хорошо, Грег.
Скажите!
Я сказал. Все в порядке. Никто тебе ничего не сделает.
Я прижался лбом к двери, закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Вы знали, что я здесь.
По радио сказали. В новостях.
Они назвали мое имя?
Нет. Никаких имен. Сказали только, что взят заложник…
Здесь мистер Бойл. Дерек Бойл. Мистер Д. Бойл.
Я знаю Дерека Бойла.
Он заведующий естественно-научным отделением.
Я знаю.
Вам нельзя с ним говорить.
Я…
Он лишен разговорной привилегии на неопределенный срок.
(Пауза.) Грет, с тобой все в порядке?
Мы работаем над ошибками. Он мне помогает. Физика, химия. Биология.
Это хорошо.
Вот только не надо этого идиотского покровительственного тона, мистер Эндрюс.
Грег, ты не так понял. Послушай…
Я не стал слушать. Я отошел к столу и принялся приводить в порядок бумаги, хаотично разбросанные на полированной деревянной поверхности, раскладывать в правильной последовательности свои картинки. Бросив взгляд на мистера Бойла, не сводившего с меня глаз, я подмигнул и, кивнув на дверь, тихо проговорил:
Этот человек может спасти вам жизнь.
Он начал что-то говорить в ответ, но я поднес палец к губам, и он сразу же затих. Я вернулся к двери, держа в руке картинки, разложенные веером, как карты.
Мистер Эндрюс… выберите цифру от одного до десяти.
Что?
Цифру.
Грег…
Ну же, сэр. Любую.
О, я не знаю… семь. Цифра «семь».
Я вытащил одну из картинок, сложил, убрал в карман, а остальные протянул мистеру Бойлу и потом долго наблюдал за тем, как он изучает разнообразные варианты собственной смерти – или спасения. Затем, похлопав себя по карману, где лежала выбранная картинка, снова подмигнул. И проинформировал мистера Эндрюса, что вплоть до завтрашнего утра прекращаю всяческое общение, и любая попытка – с его ли стороны или со стороны полиции – заговорить со мной повлечет немедленное прекращение физического существования моего заложника, мистера Бойла: педагога, супруга, отца двоих детей, заведующего естественно-научным отделением. Два глаза, оба карие.
Выкидыш – самопроизвольное прерывание беременности, случающееся в течение первых двадцати четырех недель, часто между двенадцатой и четырнадцатой неделей…
На каждые пять беременностей приходится один выкидыш. (А значит, выкидыши не редки, но и не обычны.)