– На, читай!
– А ты сама-то читала?
– Читала.
– Понравилось?
– Ну… В общем…
Сашино насмешливое лицо тут же проплыло перед глазами, будто насторожилось ожиданием – ну-ну, посмотрим, что ты ответишь…
– Не знаю, Танька. Читай. У тебя свое собственное мнение должно сложиться. И вообще, некогда мне! Шеф срочную бумагу сделать попросил, а я тут сижу, разговоры болтаю…
– То есть ты хочешь сказать, чтобы я убиралась отсюдова к чертовой матери, да? А может, я как раз и хочу разговоры с тобой поболтать? За чашечкой кофею? Вон и чайничек у тебя как раз вскипел…
– Не, Танька… Давай в другой раз. Мне и впрямь некогда.
– Ну, как знаешь, гостеприимная ты моя… В другой раз сама позовешь, а я еще подумаю. Поняла?
Полушутя-полуобиженно вскинув голову, Танька гордо двинулась к двери, обмахиваясь, как веером, книжкой Алины Никольской-Петерс. И впрямь, откуда она такую фамилию для псевдонима выкопала, из каких тайников подсознания? Да еще и двойную… Никогда среди ее знакомых ни Петерсов не числилось, ни тем более Никольских…
Пожав плечами и усмехнувшись, Наташа грациозно подкатилась на кресле к столу, открыла заветный файл. Так, что там поделывает далее наша стерва Анна…
Перечитав недавно написанный диалог, она хмыкнула недовольно – фу, фу! Все-таки ерунда получается с этой стервозностью! То есть нет никакой стервозности, и не пахнет даже, а вместо нее проглядывает обыкновенное бабское желание пристроиться к тихому приличному мужику, и ничего более! Нет, не этого она от своей героини хотела… Совсем не этого! Надо что-то другое придумать, более острое, более перченое. Тут фишка какая-то нужна, на первый взгляд безобидная и в то же время до крайней степени циничная. Чтоб из этой фишки стервозность Аннина и вылезла в чистом и неприглядном виде. Вот если бы удалось подсмотреть за настоящей женщиной-стервой…
Задумчиво оттолкнувшись носком туфли от пола, она медленно развернулась, снова стала вглядываться в пуховую поземку за окном, будто ждала – сейчас, сейчас жаркий июньский ветер принесет, подскажет ей нужные штрихи для образа…
– Наташенька, там Иван Андреевич про соглашение спрашивает!
Боже ты мой, да что ж такое! Они дадут ей сегодня сосредоточиться или нет, в конце концов?! Сколько можно вздрагивать и шарить дрожащей рукой в поисках мышки, чтоб убрать с монитора запретный плод? Могла бы секретарша Алла Валерьяновна и позвонить предварительно, и не тащить к ней в кабинет свою старую задницу!
– Наташ… Ты меня слышишь вообще?
– Да, да, Ал Валерьян, слышу! Сейчас, сейчас именно это соглашение я и заканчиваю! Скажите Иван Андреичу, что через пятнадцать минут все будет готово…
– А чего ты так долго? У тебя в базе таких соглашений – хоть пруд пруди! Имена-реквизиты поменяла, и все дела!
Черт бы их побрал, этих старых и опытных секретарш. Все-то они знают, и на мякине их не проведешь, и на драной козе не объедешь.
– Да-да, я сейчас все сделаю, Алла Валерьянна…
– А вот интересно, чего это ты от меня так поспешно спрятала, Наташенька?
– Где спрятала? Вы о чем? – состроила наивное и очень удивленное лицо Наташа, почувствовав, как неприятно ворохнулось в груди и часто забилось сердце.
– Ну, когда я вошла, у тебя на компьютере какой-то сплошной текст был набран…
Наташа вскинула голову, на ходу пытаясь придумать отвлекающий и по мере возможности остроумный ответ, глянула на Аллу Валерьяновну и… обомлела. То есть не снаружи, конечно, обомлела, – еще чего не хватало! – а от пронзившего ее изнутри озарения: да вот же она, настоящая женщина-стерва, вот она, матушка, в чистом природном виде! Вон как горит, полыхает знойное любопытство в глазах, и каблучок пристукивает по полу нетерпеливой дробью в ожидании информации. Чует, чует тонкий стервозный нос Аллы Валерьяновны, что информацией здесь и впрямь поживиться можно. И не в том дело, что ей эта информация так уж до зарезу нужна, а в том, что она от других законным обладателем тщательно скрывается. Дело как раз в ней – в тщательности. В этом и есть суть женщины-стервы – расколоть, разбить эту проклятую, с ума сводящую чужую тщательность и добыть то, что другому дорого. Просто так, ради спортивного интереса.
Правда, старовата несколько для задуманного образа Алла Валерьяновна, явно старовата! Но на безрыбье, как говорится… Внешнее содержание объекта в данном случае ценности не представляет, здесь внутреннее содержание дороже. Тем более что внешний портретный образ книжной героини давно ею продуман – она должна быть очень, очень яркой брюнеткой с чистым детским личиком и немного надменным, лениво-внимательным выражением зеленых глаз. И еще – она должна быть высокая и гибкая, как змея. И улыбка у нее должна быть ласковая, но в то же время коварная, змеиная, притягивающая взгляд. У Аллы Валерьяновны тоже, между прочим, часто на устах такая улыбка играет – ни с того ни с сего появляется, будто сама по себе. Наверное, она в этот момент молодость свою стервозную вспоминает, как та старая цирковая лошадь, которая начинает копытом бить, когда ее на арену выводят. Чует запах опилок и волнуется. Вот и Алла Валерьяновна что-то такое сейчас почуяла – ишь, как глазом горит да шпилькой дробушку бьет! Не хуже той цирковой лошади.