Саманта позволила отцу отвезти ее домой — она изнемогала от желания поесть горячей пищи, принять ванну и поспать на чистых простынях в нормальной кровати. Но, несмотря на усталость, настояла на том, что уже на следующий день вернется в свою общину, хотя и призналась, что пока больше не планирует участвовать в уличных представлениях.
Сделав официальные заявления по поводу стрельбы, Вэ Бэ и Уна Мун получили нагоняй от Кайта Халлиуэлла. После этого им сказали, что вопрос об их судебном преследовании решится позднее. Оба, впрочем, прекрасно понимали, что наказание им не грозит. Они покинули здание отделения полиции незадолго до полуночи.
В кабинете на втором этаже, где стоял большой овальный стол и висел портрет королевы, в том самом помещении, где Даймонду поручили ответственное задание, начальник полиции Эйвона и Сомерсета тепло поблагодарил его за успешное проведение операции по освобождению мисс Тотт и поимке беглого заключенного Маунтджоя.
— Я обещал это сделать — и сделал, — произнес Даймонд. — Полагаю, теперь моя очередь поблагодарить вас.
— Что?
— В свете нашей с вами договоренности.
— Ах да, — кивнул Фарр‑Джонс.
— Согласно заключенной сделке, я должен был обеспечить мирное и успешное завершение сегодняшней операции, — напомнил Даймонд.
— Верно. Правда, Маунтджой вряд ли согласился бы с эпитетом «мирное» — я имею в виду состояние его задницы, — ухмыльнулся Фарр‑Джонс.
— Но он жив, сэр.
— Еще как жив, — пробормотал начальник полиции и, видя нетерпеливое ожидание на лице Даймонда, помявшись, продолжил: — Что ж, не могу сказать, что одобряю все, что вы сделали за последние пару дней. Но я дал вам слово и готов похлопотать о вашем восстановлении на службе. Вы уверены, что хотите продолжить карьеру в полиции?
— Карьеру в уголовном розыске, сэр.
— Я поставлю этот вопрос перед руководством и дам вам соответствующую рекомендацию. Вы действовали очень храбро. Мы умеем быть благодарными.
Даймонд крепко пожал жесткую короткопалую руку Фарр‑Джонса. Начальник полиции, подчеркивая свое доброе отношение к Питеру, положил левую ладонь ему на плечо:
— Хорошо и то, что вы взяли Маунтджоя без всякой чепухи. Я имею в виду, не открывая снова дело об убийстве Бритт Стрэнд.
— А, вот вы о чем, — улыбнулся Даймонд. — Но это вовсе не чепуха.
— Что?
— Мы раскрыли это дело и нашли настоящего убийцу — инспектор Харгривз и я. Поэтому Маунтджой и сдался. Я дал ему торжественное обещание взять у убийцы Бритт Стрэнд письменное признание. А оно, как вам известно, является неоспоримым доказательством. Прежний приговор придется отменить.
Лицо Фарр‑Джонса стало наливаться кровью.
— Надеюсь, вы шутите? Этот человек снова взят под стражу. Для меня это дело закрыто — и для вас тоже, если вы не потеряли рассудок.
— Дело не в моем рассудке, сэр, а в справедливости. Вероятно, открытие данного дела нанесет ущерб моей репутации, но этого требует справедливость. В ближайшее время я возьму у убийцы признательные показания.
— Черта с два! Когда вы все успели?
— Видите ли, сэр, пока мы проводили операцию в отеле, Джули Харгривз вносила завершающие штрихи в наше повторное расследование. Она один из ваших лучших детективов.
— Это мне известно.
— Но вам неизвестно о том, что сегодня вечером Джули привезла сюда, в отделение, одного человека для допроса.
Брови Фарр‑Джонса от изумления взлетели вверх и выгнулись, словно арка Тауэр‑Бридж.
— Он сейчас внизу, в допросной, и собирается сделать заявление, содержащее важную информацию.
— Кто же он? — тихо спросил начальник полиции.
— Джейк Пинкертон.
— Певец?
— Продюсер, сэр. На сцене он больше не выступает. — Хотя Даймонд говорил совершенно спокойно, внутренне он ликовал, наслаждаясь испугом и удивлением Фарр‑Джонса. — Хотите понаблюдать за допросом? Я обещал помочь Джули. Она считает, что мое присутствие лишним не будет.
На сей раз Джейк Пинкертон был в бледно‑голубом тренировочном костюме со светоотражающими полосами. В ожидании разговора он, внешне спокойный, с небрежным видом разглядывал свои ногти.
— Ну, что скажете? — спросил Даймонд у Джули прежде, чем войти в допросную.
— Я застала его дома. Он говорил по телефону.
— Вы объяснили ему, зачем его сюда привезли?
— Не было необходимости. Кто‑то все ему рассказал.