— И все же связь между детской скрипкой и инцидентом на дороге не очевидна, — заметил Фарр‑Джонс.
— Есть и другие важные детали, на которые я обратил внимание, — проговорил Даймонд. — Много деталей. Прежде всего вопрос с употреблением алкоголя. Джейк Пинкертон рассказал нам, что, когда они находились в близких отношениях, Бритт любила виски. Но потом перестала пить спиртное.
— К сожалению, моей мертвой дочери это уже ничем не помогло, — с горечью заметила Прю.
— Теперь о вас. Вы умная женщина. Мастерски печете кексы. Умеете налаживать контакты с людьми.
Прю Шортер усмехнулась.
— Нет, правда. Вы умеете ладить с другими и заводить друзей. Иначе мы не сидели бы сейчас за вашим кухонным столом. Вы можете очаровать кого угодно, даже злейшего врага. Именно это вы и сделали. Но не с помощью кексов. Вы использовали для этого свое умение работать с камерой. Привлекли внимание Бритт. Местный фотограф на вольных хлебах, делающий снимки для «Бат кроникл» и «Уилтшир таймс», а иногда — и для общенациональных газет. Причем хорошие снимки, по‑настоящему хорошие. Показав их Бритт, вам нетрудно было убедить ее, что ей выгоднее сотрудничать с вами, чем приглашать какого‑нибудь выскочку из Лондона, который сдерет с нее три шкуры. Это все было уже в начале девяностых?
Прю Шортер кивнула.
— Даты в данном случае очень важны, — объяснил Даймонд, обводя взглядом собравшихся за столом. — Девочка погибла в октябре 1988 года. Мы же сейчас говорим о событиях, происходивших через полтора года. Это большой временной интервал. — Питер снова посмотрел на Прю. — Я еще не говорил о том, как вы выяснили, что ответственность за гибель вашей дочери лежит именно на Бритт. Вы ведь не знали, что у нее в прошлом была машина. В поисках правды вы, вероятно, шли не тем путем, что мы, а совершенно иным.
— Ответственность? — усмехнулась Прю Шортер. — Я предпочитаю другое слово.
— Так как же вы узнали, что Бритт убила вашу дочь?
— Благодаря розам. Они появились на могиле на следующий день после похорон. Их была дюжина, а букет был обернут в прозрачный целлофан. Никакой записки к нему не прилагалось — и ничего другого, что указывало бы на то, кто именно их принес. Несколько недель я потратила, выясняя, откуда мог взяться букет, опрашивая всех флористов в Бате, Бристоле, Траубридже, Уэстбери, Мелксхэме. Я сразу догадалась, что их положил на могилу водитель машины, которая сбила мою дочь. Но мне не удалось установить, кто и где их купил. Наверное, Бритт привезла их из Лондона. В общем, мне потребовался целый год, чтобы подобраться к ней поближе.
— Вы поняли это в годовщину смерти Джорджины?
— Да. Я должна была сообразить, что мне следует просто понаблюдать за церковным кладбищем. Но я не догадалась это сделать. Свежий букет опять появился на могиле. Но на сей раз вместо того, чтобы обходить цветочные лавки, я расспросила местных жителей с Черч‑роуд, не видели ли они кого‑нибудь на кладбище. Обычно людей туда приезжает немного, за исключением выходных и дней, когда проводятся похороны. Годовщина смерти моей Джорджины пришлась на вторник. Один из местных жителей видел, как в сумерках к кладбищу подъехало такси, из него вышла женщина в темной косынке и черном пальто. Такси ждало ее десять минут. Затем женщина вернулась и снова села в машину. На крыше такси была укреплена светящаяся табличка. Автомобиль принадлежал компании «Такси Эбби», которая базируется в Бате.
— Вы разыскали водителя?
— Да, на следующий день. Он хорошо запомнил женщину. У нее в руках был букет роз. Более того, по его словам, у нее был легкий иностранный акцент. И еще он описал свою пассажирку: светловолосая, привлекательная, хорошо одетая. Но, к сожалению, имя и адрес сообщить не смог. Она остановила его машину рядом со станцией, и туда же, на станцию, он ее потом отвез. Я несколько дней ездила с ним по улицам Бата в надежде, что он увидит ту женщину и опознает ее, но этого не случилось. Однажды вечером, через несколько недель, водитель вдруг позвонил мне и сказал, что говорил с другим местным таксистом, который знает интересующую меня женщину. Оказалось, что он несколько раз подвозил ее от станции домой, в Ларкхолл, и она журналистка из Швеции. Это все, что мне удалось узнать. Я навела справки в редакциях местных газет. Выяснилось, что она не работает ни на одну из них, но сотрудники о ней слышали. Это их работа — знать как можно больше жителей городка, кто они и чем занимаются. Удивилась, что женщина, которая привлекла мое внимание, не водит машину и не пьет, но не теряла надежды. Мне нужно было выяснить о ней как можно больше. Я нанялась к ней на временную работу в качестве фотографа, поучаствовала в подготовке пары ее статей — про Лонглит и незаконное поселение на Трим‑стрит.