Закончив необходимые приготовления, Маунтджой не торопился с реализацией своего замысла. Понимал, что должен проявить терпение. Момент для побега должны были определить внешние факторы. В течение восьми месяцев ожидания не произошло ничего такого, что подтолкнуло бы его к действию. Всего же Джон к этому моменту провел в тюрьме Олбани уже три года и восемь месяцев. А затем в блоке D появился новый заключенный, Мэнни Стоукси. Срок он получил за убийство. В этом не было ничего необычного. Однако в истории Стоукси все же имелось нечто, что не могло не произвести впечатления на других обитателей камер и на охрану. Мэнни отправил человека на тот свет, перебив ему позвоночник ребром ладони. Будучи бодибилдером, Стоукси имел весьма внушительную внешность. Рост метр девяносто сантиметров, а вес — более ста килограммов. И к тому же он обладал злобным нравом.
Через месяц после появления Стоукси в тюрьме Маунтджой решил, что его время пришло. Ему и раньше доводилось видеть среди заключенных крупных и опасных мужчин. Он неоднократно становился свидетелем стычек с охранниками, которые, разумеется, делали все, чтобы сломить их дух, и при этом не стеснялись в средствах. Было ясно, что Стоукси не сдастся без борьбы, и дело закончится кровью, если не смертью. Между тем для реализации плана Джону было просто необходимо, чтобы в блоке D возникли суета и беспорядок. Шансы на то, что это вот‑вот произойдет, росли с каждым днем. Маунтджой закончил шить черные брюки и собрал из заранее подготовленных элементов полицейскую фуражку. Тем самым он в каком‑то смысле сжег за собой мосты: теперь обыск в камере и обнаружение там сшитой вручную полицейской формы, да еще с фуражкой, сделали бы его намерение очевидным.
Однако Джон верил в свой успех. С появлением нового заключенного атмосфера в блоке D стала гораздо более напряженной. В тюрьме не существует дружбы — отношения там строятся исключительно на страхе. Некоторые из старожилов решили, будто Стоукси слишком опасен, чтобы с ним конфликтовать, и дали остальным понять, что поддерживают его. Другие принялись интриговать, пытаясь выгадать для себя какие‑то преимущества. В результате в уже сложившейся в стане заключенных внутренней иерархии возникли опасные трещины, и все ее здание зашаталось, угрожая рассыпаться.
Маунтджой был одиночкой и всегда противился попыткам втянуть его в одну из существовавших в тюрьме группировок заключенных. Старался ни с кем не конфликтовать, выполнять свои обязанности и правила внутреннего распорядка и по возможности не привлекать к себе ничьего внимания — разумеется, за исключением экстремальных ситуаций.
За несколько дней в тюрьме вспыхнули несколько небольших конфликтов между заключенными. Затем, как и следовало ожидать, полыхнуло уже всерьез. Три раза в день туалеты в тюрьме Олбани работали с повышенной нагрузкой. В последний раз это происходило в половине девятого вечера, незадолго до отбоя. Маунтджой так и не узнал, из‑за чего все началось, потому что уже успел побывать в туалетной комнате, умыться и вернуться в свою камеру. Однако, судя по крикам, Стоукси ударил заключенного по фамилии Харраген. Произошло это в помещении санузла, среди унитазов, раковин и урн. В физическом отношении Харраген, уроженец Карибских островов, заметно уступал Стоукси. Тем не менее был весьма крепким мужчиной с неуступчивым характером, к тому же бывшим боксером, и имел репутацию человека, склонного к физическому насилию. Кроме того, неподалеку оказались двое его приятелей, поспешивших ему на помощь. Одного из них Стоукси ударил головой о раковину с такой силой, что расколол бедолаге череп. Даже находясь в камере, Маунтджой своими ушами слышал отвратительный хруст. Затем раздался яростный выкрик Харрагена: «Ты его замочил, ублюдок!»
Маунтджой шагнул в проход, чтобы видеть происходящее в санблоке. Кто‑то пинком опрокинул урну, затем еще одну, и они с грохотом покатились по полу. Двоих охранников, которые должны были разнять дерущихся, заблокировали у дверей приятели Харрагена. С десяток заключенных выскочили из камер — они не хотели, чтобы их потом обвинили в нежелании прийти на помощь членам своей группировки.
Пора, сказал себе Маунтджой. Его время пришло.
Взревела сирена, и ее звук заглушил все остальные. К месту свалки продолжали прибывать все новые заключенные, но им мешали вступить в драку катающиеся по полу у дверей санблока урны. Их было уже с десяток, и они почти полностью загромоздили вход. Непосредственные участники схватки, судя по всему, не хотели, чтобы им мешали. Маунтджой знал, что большинство узников предпочтет объединить силы и не допустить к месту битвы охранников. А значит, происшествие грозило перерасти в настоящий бунт — что Джону и требовалось.