Слезы льются из глаз. Слезы облегчения, что Максим жив. И еще почему-то…
— Поплачь, — разрешает мне Роза Андреевна, — живой он, живой… Но получил по заслугам. Тайное всегда становится явным, а в его случае — он еще чужую жизнь разрушил. Поделом, впредь умнее будет, и головой, дай Бог, Так что теперь твое имя белее снега. В нашу школу вернуться не хочешь? С твоими часами напряженка, учителя на них пока не нашли, Львовна не против, я с ней вчера говорила…
— Вы смеетесь, Роза Андреевна?
— Хорошо. Необязательно в нашу. Я еще созванивалась с завучем сороковой. Эта школа от тебя недалеко, только идти в другую сторону, сама знаешь. Они тебя ждут. У русаков там часов валом, подвинутся. И классное руководство возьмешь на следующий год…
— После такого я не могу…
— О-ой… Вероника! Чего в нашем деле не бывает? Хуже твоей ситуации были, и ничего, люди пережили…
— Такое тяжело пережить. Не могу вернуться, трудно. Пойду, вон, в магазин или секретарем, и денег больше, я уже надумала, — делюсь я с Розой Андреевной сокровенным, не рассказывая о своих школьных метаниях.
— И все потеряешь? Вероника! Столько лет ты учила детей, чтобы все бросить? Все наработки — в топку?
— Не так уж долго я их учила, Роза Андреевна, — усмехаюсь я.
— Не болтай! Знаешь, моя девочка, если бы это была не ты, я бы не сказала ни слова против магазина. Ты не знаешь, что очень счастливый человек. Многие мечутся по жизни, мучаются вопросом, куда себя приложить, куда впихнуться, чтобы стать собой. А тебя, видно, Боженька в щечку поцеловал когда-то: подарил не просто профессию, а призвание. Ты же настоящий учитель, Вероника! Всегда ею была и будешь. И не спорь со старой клюшкой, которая тебя знала еще зеленой!
— Вы, Роза Андреевна, что-то уж очень резко постарели, — стараюсь говорить с сарказмом, но так и не удается проглотить комок в горле, — у Нины Петровны словечки переняли?
— Переймешь тут, с этой прыткой ящерицей, — недовольно бурчит Роза Андреевна, а на меня вдруг пахнуло чем-то привычным и родным. Школа, уроки. Мелкие интриги и большая дружба.
— Значит, связываюсь еще раз со знакомым завучем из сороковой? Кабинет свой будет. Только та школа двухсменная, детей больше, чем у нас. Зато и денег побольше. А с репетиторством всегда успеешь…
— Я… я не могу, Роза Андреевна. Я хочу, даже думала об этом, но… — запинаясь, бормочу я.
Мне нужно решиться, не могу сразу ответить на сложнейший вопрос.
Роза Андреевна допила чай, поставила чашку на блюдечко.
— Я туточки кое-что принесла, — из недр ее большой сумки показался вдвое сложенный листочек, — почитаешь на досуге. Ознакомься обязательно, ты меня поняла? А потом скажешь, что и как. Что с хулиганом-то? — без перехода спрашивает Роза Андреевна.
— Ничего.
— И плакать больше по нему не вздумай. Лучше найдешь. Больно — когда у тебя трое малых детей на руках, а любимый муж умирает, и страшно уже не за себя одну. Вот это — больно.
— Да, Роза Андреевна…
— Ты не дакай. Листочек береги. Мне его, кстати, твои девочки распечатать помогли — Яна с Кристиной. Я им не сказала, кому отдам, но девочкам тоже понравилось. Пусть здесь только слова, но не мне тебя учить. Помнишь? «Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести…»
— «Словом можно продать, и предать, и купить, слово можно в разящий свинец перелить». Я помню стихотворение Вадима Шефнера, Роза Андреевна. Еще помню…
— Вот и скажи мне, Вероника, зачем будешь скрывать свое богатство и хранить его только для себя? У тебя всегда было, чем поделиться с детьми. Если не ты и не я, то кто? Соглашусь, может, кто-то и придет нам на смену. Но будут ли они так любить нашу работу, как любим ее я и ты? Будет ли у них чем поделиться с детьми? В общем, я все сказала, — Роза Андреевна взялась за ручки своей сумки, вставая с табуретки, — Пошла старушка — куча тетрадок, а еще ученики. Знаешь, о чем я. А ты читай. Читай, думай, размышляй. Мы подождем.
Роза Андреевна, заторопившись по делам, быстро собралась и ушла, оставив меня наедине с непонятным листком бумаги и противоречивыми мыслями.
Я действительно хотела бы вернуться в школу. Не в свою, конечно. С Екатериной Львовной больше работать не планирую, и пусть очень хочется увидеть вновь свой десятый класс, я все же не вернусь. Нельзя в одну реку войти дважды, говорили древние. Река меняется, как изменилась для меня после неприятного случая школа. Да и я стала другой.
Возвращаюсь на кухню. Белый лист лежит на столе. Жужик кружит вокруг стола и водит носом — надеется, что Роза Андреевна оставила именно угощение и именно ему.