-- Обиделась? – орчанка прищурилась и улыбаясь смотрела на меня. Я тоже улыбнулась.
-- Не без этого. Вот только папочка воспитывал меня строго. Никаких истерик не было, и показательных выступлений тоже. Я решила подождать, попытаться понравиться собственному мужу. Показать что я достойна его…да наверное именно достойна. Вот только через месяц, после того как он ни разу даже не притронулся ко мне, я узнала что у него есть три любовницы, которых он намеревался сделать младшими женами. Но вот какая заковырка, без моего согласия он этого сделать не мог. И вот тогда я разозлилась. Точнее не так. Я проплакала всю ночь, когда узнала об измене, а вот разозлилась я когда эти девушки пришли ко мне втроем. Они поставили меня перед фактом, что я тут таракан, а они птички и поэтому если хочу хотя бы когда-нибудь познать мужскую ласку, то должна их во всем слушаться и возможно они намекнут муженьку, что нельзя вот так игнорировать старшую жену.
-- Они хоть живы остались?
-- Да что им сделается! Отрастили космы потом. Я же собрала вещички и махнув рукой на последок скрылась. Вот только тогда не знала, что теперь буду жить долго. Переезжала с места на место, избегала встреч с мужем, давила в себе все чувства…страдала, потому что любила козла! – выдохнула и поняла, что ничего не прошло. Не прекратилось, все так же больно вспоминать то время, все так же неприятно видеть превосходство в женских глазах. И все так же хочется ощутить на себя теплый ласковый взгляд когда-то любимых глаз. – Эх, молодая была, глупая. – улыбнулась печально, с тихим вздохом подняла глаза от белой скатерти к лицу подруги и закаменела рассмотрев за ней того, о ком говорила. Снова холод, снова даже нескрываемая брезгливость, и снова колющее как кинжал превосходство.
-- Печально. Шари…
-- Elso`uro non sherin`eh Livenrell ille muro`i ono stada! – я…я так не хотела этого делать! Душа, вновь разбуженная, сопротивлялась, рвалась, кричала, а губы четко и громко произносили слова отречения. Слова которые давали нам двоим свободу. Старые, поведанные мне древней Жрицей в Храме Всех Богов. Именно из-за них я все еще оставалась невинной. Ибо лишь в этом случае можно было разорвать узы полного брака и разделить жизни. Вся боль при этом достается произнесшему древнюю, запретную фразу. Больно было, но не так, как от его взгляда. Татуировка на запястье вновь обратилась браслетом, оставляя на коже незаживающий ожог. С тихим щелчком раскрылся замочек. Из последних сил, легко улыбаясь, встала и вышла, оставив тонкую полоску золота вызывающе сверкать на белоснежной скатерти. – Вот теперь все.
Дверь в мои покои закрылась с оглушительным грохотом. Хотя нет, это мне так кажется. Звуки причиняют боль, касание прохладного и мягкого покрывала превратилось в скольжение наждаком по оголенному нерву, собственное дыхание оглушает. И только сердце бьется, пусть испуганной пташкой, пусть стараясь прорваться сквозь прутья-ребра наружу, но все еще бьется, как и почти тысячелетие до этого. Снова зарастут раны, образуя уродливые рубцы, их не видно, но кажется их становится слишком много. Потолок расплывается, узор сливается в непонятное уродливое пятно. Интересно моя душа теперь такая же? Уродливая, пережеванная, втоптанная в грязь, впитавшая ее и свалявшаяся склизким противным комком полным боли, неудач и умерших желаний.
Утро. Последний учебный день перед марафоном экзаменов. Наверное мне больше не стоит задерживаться в этом Университете. Как раз хорошее время, чтобы оставить так и не набравший популярности предмет. Вернуться…нет, переехать куда-нибудь, где я еще не бывала! В тепло! Там где морозить меня будет только изнутри. Странно…снег сегодня не сверкает, да и кажется, потерял свою прежнюю белизну…или это я разучилась видеть краски этого мира? Запястье болит…некрасивый ожог. В ванной обработав рану и закрыв ее бинтом, оделась и отправилась в столовую. Кстати отражение порадовало лишь чуть покрасневшими глазами.
-- Доброе утро, Риша-ри. Можно мне только кофе? Аппетита нет совсем. – вяло улыбнувшись, встретила понимающий взгляд подруги. – Спасибо, дорогая.
Я пришла слишком рано. Столовая пуста как и коридоры. Еще почти час до завтрака. Зато есть время навестить библиотекаря.
-- Дедушка Велир! Как поживаете? – села перед стойкой и положив подбородок на скрещенные на стойке руки, с детским восторгом посмотрела на домового.
-- Хорошо, девочка. Вот гоняю нерадивых студентов, что не хотят сдавать книги вовремя. Столько должников, ужас просто. Ну а ты как красавица? Хотя, вижу, что плохо! Совсем ты о себе не печешься.
-- Пекусь дедушка. Вот вчера наконец-то сделала решительный шаг в светлое будущее.
-- А светлое ли оно? – домовой хитро прищурился. Я улыбнулась.
-- Ну пока серовато, но еще распогодится. – угу, вот прям взяло и солнышко выглянуло! Ага, побежало! – Это будущее светлое, а сейчас еще настоящее.
-- Охохох! Молодые вы, глупые, счастья своего не видите! Цвет свой упускаете, и другим цвести не даете. Давно ли слова заветные знала? – пришлось отвести глаза. давно, да вот только расставаться как бы плохо рядом не было, не хотелось. – А что же раньше молчала? Иль думаешь никто не мучился?
-- Дедушка Велир, мне больше семи веков, и большую часть своей жизни я провела не в бегах, но уж точно не живя счастливо! Не надо мне сейчас говорить, что во всем виновата лишь я!
-- От ведь, молодые да резвые. Не говорил такого, но ведь и убегать было не обязательно! Вы ведьмы как обычно либо к ногтю, либо за ворота! Вот что раньше мешало? Неужто не смогла бы своего эльфа обуздать? Смогла бы, в тебе упрямства как крепости в адамантии! Подточила бы камешек-то, получила бы судьбу свою.
-- Дедушка Велир, после того как третий раз выставляла со своего порога его будущих младших жен, я…сломалась. – кому сказать, что темная ведьма не отомстила, а впала в отчаяние, не поверят. – Их у него уже пять, кажется. Я подписала тогда бумажку, что не против. Так что дедушка, кто из нас камень, а кто вода, большой-большой вопрос. А то что не стала такой же, так…брезгливость помешала.
-- А брата его зачем бездетным оставила? – вот от такого вопроса я аж задохнулась. От гнева!
-- Вы…вы…да как вы могли такое подумать! – мой крик наполнил библиотеку гулом и эхом. Подскочив ожгла струхнувшего домового злым взглядом. – Вот как вы обо мне думаете?! – мой голос изменился. Вся учтивость, все почтение смела волна горячей ярости. – Никогда, клянусь силой своей, более с вами не заговорю! Да будьте вы…здоровы! – слово «прокляты» так и не сорвалось с моих губ, как и сотни лет назад, после единственно разговора с братом уже бывшего мужа.
-- Приветствую. – студенты нестройным хором ответили, и склонились над конспектами. Я же еще не отойдя от дикого расхода силы и все еще кипя от злости, залпом выпила стакан горячего напитка. – Расслабьтесь, опроса сегодня не будет. И я буду вам благодарна, если вы просто тихо посидите и займетесь своими делами. – ошарашенные ученики минут двадцать действительно сидели тише мышек. После чего зашуршали и начали тихо переговариваться. Я же сидела за столом и писала заявление на увольнение по собственному желанию. Достали! Все достали, и я саму себя тоже! Крутись, вертись, и этим хорошо сделай и тем! Не нравится? Так сама в Храме соглашалась, нечего теперь нос кривить! А что хотела? Думала, раз эльф на тебя внимание обратил, так все, любовя?! Хрен тебе с редькой, ведьма! Дорожить будет? Да не сдалась ты ему во век! Не нужна!!! Никому не нужна…хоть плачь… - Передайте остальным группам, что занятий у меня сегодня не будет.