Не меньше доставалось и тем, кто решил всерьез связать свою жизнь с творчеством или другими «неденежными» профессиями. Если ты заявлял родителям, что хочешь стать художником или музыкантом, они слышали что-то вроде: «Я буду жить в картонной коробке из-под холодильника». Заработок музыканта, с их точки зрения, состоял из оклада учителя все той же музыкалки и мелочи, которую кидают в шапку, когда ты играешь в переходе. (Или в ночных клубах, но там «сплошной разврат и наркотики», а еще «они патлы отращивают и домой приходят после десяти».) Моя племянница мечтала стать художницей, но родители заставили ее поступить в Строгановку на промышленный дизайн. Может, это и круто, да только совсем не то, чего ей хотелось.
Наши родители готовили нас не к миру, в котором мы будем жить, а к миру, где жили они. Это были тяжелые времена, им хотелось дать нам то, чего не было у них: стабильность. Они предпочитали не рисковать. Сегодня для художника или музыканта есть масса вариантов, как заработать себе на жизнь, — и даже на нечто большее, чем на картонную коробку, «Доширак» и банку кабачковой икры.
В среде, где «надо» и «должен» важнее «хочу», вырастают люди, которые не умеют выбирать, не знают, что им нравится. Ведь для того, чтобы освоить этот навык, нужно для начала иметь право на выбор — то самое, которого нас часто лишали.
Жизнь взрослых, не научившихся прислушиваться к своим желаниям, разделяется на две части. Одну, самую большую, занимают страдания. Даже вот так: Страдания. Эти люди ходят на работу к девяти утра, занимаются делом, которое не приносит радости, работают в команде, с которой у них нет ничего общего… Почему? Ну, потому что «все так живут», «жизнь (а тем более работа) дана нам не для счастья». Их поставили на рельсы — вот они и катятся, как паровозики, не в силах поменять маршрут. Другая часть их жизни — та, что гораздо меньше, — отведена под удовольствия: хобби, тусовки с друзьями, путешествия…
Такие люди работают ради оплаты счетов и ежегодного отпуска в Турции всей семьей. Самореализация, удовлетворение от работы — что-то из параллельной вселенной. Нет-нет, работа — это про «терпеть» или «отбывать», а наслаждаться — только про выходные в спа-отеле, шашлыки на даче с друзьями… Радость они испытывают, только когда закрывают ноутбук в пятницу вечером.
Конечно, удовольствие от работы совсем не такое же, как от чашечки чая у камина в альпийском домике. Самореализация может ощущаться не как умиротворяющая нега, а как смесь задора и страха или, как любила говорить одна из моих майкрософтовских начальниц, как «пламя, разгорающееся под пятой точкой». Пламя в данном случае — это когда много энергии и ты хочешь пустить ее в дело, когда предвкушаешь свой рабочий день. Как говорят, по-настоящему счастливый человек тот, кто утром с радостью идет на работу, а вечером с радостью возвращается домой.
Сейчас отложите на минуту книгу и подумайте: какие эмоции возникают у вас при мысли о своей работе? Какие ощущения в теле при этом у вас появляются?
Ко мне часто приходят на коучинг клиенты, которые озвучивают свою цель как «найти престижную работу», «попасть в топ-компанию», но примерно в середине первой сессии я, как правило, задаю вопрос, который всех озадачивает: «А чем вы ХОТИТЕ заниматься? Я поняла, какая у вас сейчас цель, но насколько вы ХОТИТЕ это делать?» В ответ обычно получаю взгляд, полный недоумения: «А какая разница? Разве это важно?» Это довольно типичная реакция миллениалов — людей, родившихся в промежутке между 1981 и 1996 годами и выросших на постсоветском пространстве. При выборе деятельности они привыкли оперировать такими аргументами, как «здесь лучше платят», «эта компания будет выгоднее смотреться в резюме», вместо «эта деятельность меня зажигает», «я вижу в этом смысл и утром с удовольствием предвкушаю рабочие задачи».