Богатый опыт инквизитора магического контроля рисует жуткие картины от бешеной мантикоры до голодной гарпии. Но встречает меня, валяющееся на полу, одеяло и вопящая во сне девчонка, зачем-то кусающая край подушки. Присматриваюсь, и понимаю, что в комнате искрит от мелких неконтролируемых выбросов магии. Бездна!
- Что случилось? – спрашиваю, стряхивая остатки заклинаний на пол, уже не заботясь о рассеивании.
Амелия открывает глаза, с ужасом глядя на меня. Старая ткань наволочки не выдерживает и лопается.
- Ничего, - зарывается в подушку глубже, тут же поднимая облако перьев в воздух, - Извини.
Бездна! Как с ней тяжело! Лёгким потоком магии, загоняют перья обратно, и временно запечатываю дырку. Одни убытки с этой ходячей катастрофой.
- Ну, тихо, - сажусь на кровать рядом с ней, - Что случилось то?
Худые плечи подрагивают, а я, как идиот, пялюсь на чуть задравшийся край футболки, вспоминая, что ее белье сушится в ванной вместе с остальной одеждой. А под мягкой трикотажной тканью ничего нет.
- Со мной бывает, - тихо шепчет Амелия, - Кричу во сне.
- Действительно, бывает, - тяжело сглатываю, пытаясь сохранить хоть каплю приличия, несмотря на то, что вся кровь устремилась на южный полюс, - Кошмары?
- Да, - кивает, накрывая подушкой колени.
Бездна! Зачем ты так! Теперь трикотаж плотно обтягивает грудь, очерчивая соски. Амелия поднимается с кровати и шлепает босыми ногами по полу. Моя футболка смотрится на ней как короткое платье… слишком короткое.
- Не знаю, - отодвигает в сторону штору, - Вряд ли тебе будет это интересно, Вик, но меня много лет преследует один и тот же сон. Даже не сон, воспоминание.
Я с трудом возвращаю себя в нужное русло, заставляя загнать фантазии поглубже. Мозг сопротивляется вместе с мужским нутром, язвительно напоминая, что Берта теперь нам недоступна.
- Расскажи, - голос звучит неожиданно хрипло, - Может стоит один раз разделить его с кем-то.
Сосредоточься, Мунн! Ей сейчас совершенно не до твоих шевелений в штанах, которые, ты, между прочим забыл одеть. Вот и сиди теперь, рекламируй Торнский трикотажный завод.
- Может, - произносит Амелия с грустной усмешкой, - То, что произошло в том кафе, - тонкие пальцы рисуют что-то на подоконнике, - Это со мной не в первый раз. Так бывает, когда мне очень страшно. Давно, - на секунду замолкает не решаясь начать, - Оборотни убили маму и брата. Я видела все это, но не могла помочь. Более того, - хрупкая ладонь сжимается в кулак, борясь с эмоциями, - Такой же кокон, как вчера, забрал почти всю магию у присутствующих, лишив возможности обороняться. Понимаешь?
Девушка резко поворачивается, и в вечернем солнце видны две блестящие дорожки на ее лице.
- Понимаю, - беру себя в руки и подхожу к ней, аккуратно обнимая.
Амели доверчиво льнет ко мне, продолжая выплескивать свою застарелую боль и обиду на саму себя.
- Отец, тогда словно с ума сошел, - всхлипывает опять в голос, - Он где-то раздобыл записи со следящих сфер, которые были с кафе, и раз за разом заставлял пересматривать их. Понимаешь, Вик? Комментировал каждую деталь, каждое действие. Говорил, что я должна была сделать, но не сделала.
Кажется у папаши Вольта реальные проблемы с головой. Стаю гарпий ему в печенки!
- Изо дня в день, изо дня в день, - ладонью размазывает слезы по лицу, - Я смотрела на их последние минуты. Видела, как зверь вонзает клыки в тела, как рвется плоть под напором его челюстей, и как стекленеет взгляд. Два года подряд, пока отец не нашёл новую пассию. Только теперь, я все это вижу во сне, - поднимает на меня огромные доверчивые глаза цвета утреннего неба, - Почти каждую ночь.
Бездна! Как же ей досталось! Во мне кипит злость на Волкера, уже жалею, что не врезал по его самовлюблённой морде ещё в участке.
- Тише, - прижимаю к себе сильнее, поглаживая по спине, - Я с тобой, - еле касаюсь губами волос на макушке, - Мы справимся. Отец не причинит тебе вреда.
Отталкивает, заливаясь истерично смехом.
- Если он захочет, то купит и тебя, и меня, и всю контору вместе с подвальными крысами! Слышишь?! Слышишь меня?! Я – его самая большая проблема в жизни! Позор всего рода! Никчёмное создание, которое не должно было выжить!
Обнимаю, прижимая сильнее. Ее колотит, эмоции, бурлящие внутри вырываются наружу то смехом, то слезами.
- Тише, - шепчу на ухо, позволяя выплакать всю боль,- Тише. Сколько тебе тогда было?
- Тринадцать…