Наверное, нет. Но считать и подсчитывать ты начинаешь позднее, а в начале пути ты безмерно богат, у тебя всё впереди. И я, начиная учиться в Москве, не думал и не гадал, а хотел только всё узнать, всё понять, всё постичь, насколько хватало моих сил и разумения.
С первых же дней стало очевидно, что моя учёба в Омске мне будет мешать, и не потому, что там плохо учили. Нет! А потому, что я ничего ещё толком не приобрёл, но уже потерял простодушие и свежесть восприятия. А на первых порах от нас требовали только одного — веры в предлагаемые обстоятельства, где мы должны были действовать от своего «я». Этюды простые, жизненные, психологически нетрудные, и ты, Ульянов, Иванов, Петров, действуешь, живёшь в этих обстоятельствах, ничего не плюсуя, ничего не выдумывая. Вот именно ты, а не кто-то другой! А я начал что-то играть, изображать. (Я ведь уже играл на сцене! У меня же опыт!) И этот тощий, половинчатый опыт держал меня как путы.
А Леонид Моисеевич и особенно Вера Константиновна были придирчивы и не давали нам спуску из-за наших наигрышей, наших плюсов. Каждый день, стараясь освободиться, расковаться памятуя, что мышечная и внутренняя свобода — первая заповедь актёра, я делал один этюд за другим, всё более и более зажимаясь и потея.
А тут ещё обнаружил у себя сибирский говорок, который мне необходимо было исправить. Сейчас кажется это далёким и неважным. А может быть, и нет. Конечно, по сравнению с проблемами которые возникают, когда работаешь, скажем, над Антонием Шекспира или Митенькой Карамазовым, это кажется малым, не таким уж существенным. Но ведь всё начинается с малого. И спортсмен и актёр начинают с малого. И, не овладев первым, пусть незаметным навыком, не прыгнет спортсмен и не сыграет актёр. От накопления этих навыков рождается или не рождается впоследствии художник.