Представляется весьма сомнительным утверждение А. П. Пьянкова, согласно которому находящиеся у антов рабы приобретали «себе свободу только за выкуп».45 Не выглядят убедительными и его сомнения насчет достоверности сообщения Маврикия. Логика у исследователя такова: «В обществе антов и славян, где рабов продавали и покупали, нельзя допустить безвозмездный отпуск рабов на свободу, особенно если они бы имели возможность выкупиться. "Свобода и дружба", о которых писал Псевдомаврикий, не была бескорыстным отказом рабовладельца от своих "прав" на раба, а скорее всего означала наделение пленника-раба пекулием».46 Не касаясь пока вопроса о рабском пекулии, социальной системе славян VI — начала VII в., заметим, что А.П.Пьянков приводит доводы «от здравого смысла», свойственного современному человеку, не пытаясь вникнуть в социальную психологию древних людей, которые делали свободными пленников-рабов по самым разным причинам: достижение ими совершеннолетия, усвоение языка и обычаев захватившего их племени, хорошее поведение и пр.47
Известия Маврикия о срочном характере рабства у склавинов и антов привели некоторых историков к мысли о патриархальной сути славянского рабовладения. По В. В. Мавродину, «ограниченный срок рабства, небольшой выкуп, возможность стать свободным и полноправным членом общины антов — все это говорит за патриархальный характер рабства».48 Вместе с тем В. Мавродин считал, что «рабство у антов перерастало патриархальную форму».49 Последний тезис получил развитие у П. Н. Третьякова, отказавшегося рассматривать рабовладение у склавинов и антов «в качестве примитивного патриархального рабства, которое было распространено у всех первобытных народов и которое еще не играло большой роли в их социально-экономической жизни. Но это не было, конечно, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений».50 И все же славянское рабство в антскую эпоху выходило уже за рамки первобытного патриархального рабства.51 Любопытно, что в первом издании своей книги о восточных славвянах П. Н. Третьяков несколько иначе расставлял акценты. Там читаем: «Рабовладение у склавинов и антов, несомненно, имелось, но оно, по-видимому, очень недалеко ушло от того патриархального рабства, которое еще не играло большой роли в их социальное экономической жизни».52 Эти разночтения объясняются общим состоянием дел в советской историографии Киевской Руси, которое выразилось в стремлении во что бы то ни стало удревнить возникновение классового общества на Руси.53
Помимо определений славянского рабства VI-VII вв как патриархального или выходящего за рамки патриархальности в нашей историографии иногда встречаются и несколько расплывчатые выражения, окрашенные в бытовые тона: «мягкое обращение с рабами-военнопленными»,54 «мягкие формы эксплуатации пленных (рабов)»,55 «мягкие формы зависимости рабов».56
Идею о патриархальности рабовладения у антов и склавинов отверг А. П. Пьянков. Славянское рабство по его мнению, уже в VI веке «утратило свой патриархальный характер».57 Он убежден в том, что восточнославянское общество VI-VIII вв. было рабовладельческим. По А. П. Пьянкову, «византийские авторы зафиксировали ту стадию в социальном развитии антов, которая отделяла прошлые времена первобытно-общинного строя от позднейшей феодальной поры. Анты VI в. находились на стадии раннего рабовладельческого общества».58 Иной взгляд у В. В. Седова: «Рабовладельческой формации у восточных славян не было. В эпоху разложения первобытно-общинного строя существовал лишь рабовладельческий уклад, не ставший основой экономической жизни, но способствовавший выделению и усилению знати».59
Таков спектр суждений современных исследователей о рабстве у склавинов и антов VI-VII вв. Какова степень их убедительности? Прежде всего нам кажется несостоятельной концепция А. П. Пьянкова о раннерабовладельческой природе восточнославянского общества, поскольку она не имеет серьезного обоснования в источниках.60 Вызывает сомнение и предположение относительно рабовладельческого уклада, представленного якобы в хозяйственной жизни славян той поры. Вряд ли можно склавинское и антское рабство подвести под социально-экономический уклад, т. е. особый тип хозяйства,61 существующий в качестве отдельного сектора славянской экономики. Уклад соответствует более или менее сложившейся и устойчивой системе производственных отношений, чему решительно противоречит срочный статус рабов в местном обществе. Срочность рабства, возможность вхождения отпущенных на волю пленников-рабов в туземные общественные союзы на правах «свободных и друзей» — все это убедительный показатель неустойчивости и неупорядоченности рабовладения, социальной аморфности рабства, не организованного в уклад. Это и понятно, ибо многоукладность - характерный и в высшей степени важный признак всякого докапиталистического классового общества».62