— Какой ещё друг?
Боря усмехнулся, покосившись на Лекаря:
— Самый лучший друган.
Толя только пожал плечами:
— Я ж не виноват. Песня просто вышла ну очень… проникновенная.
— Ядрён батон, да он у Толяна бубен сожрал, а потом полез обниматься.
Лекарь округлил глаза, видимо, вспоминая. И я понял, что у него ещё проблемы посерьёзнее, чем у остальных — нас-то тролль хочет убить, а вот с Толей дружить.
— Биби, держи, — я схватил Манюрову за руку, и хлопнул лоскут мха ей на ладонь, — Как созреешь, съешь.
— Но… я… не…
Я отмахнулся, оставив Биби наедине с сомнениями, потом стал протискиваться мимо ребят к выходу из ряда штабелей. Там падал неясный свет, и на полу уже маячили тени.
Гоблины, судя по шуму, шуровали между ящиками, разыскивая беглецов, и уже приближались к нашему ряду. Они ругались, сталкиваясь друг с другом в узких проходах, и там же начинали потасовки:
— С дороги, на!
— Сам с дороги. Не понял, нах?
— А ну-ка сдриснул, на!
И звуки стучащей стали. А потом вдруг треск, и что-то со звоном посыпалось на пол.
— О, смотри, нах. Мой любимый тесак, так вот он где!
— Вот те на!
Я осторожно выглянул в проход, одним глазком. Да, гоблины были везде, шныряли между штабелями, но в основном держались под ногами огромного тролля. Тот стоял в широком проходе, на фоне света, падающего из дальнего проёма.
Тролль не доставал до потолка, но всё равно его голова находилась на уровне верхних ящиков.
Громадный урод всё так же придерживал рукоять топора, правда, оружия не было видно, оно упёрлось в пол где-то за спиной тролля. А сам он стоял, отклячив губу и задумчиво ковыряя в носу толстым пальцем.
Вот громила достал зелёную соплю, а потом со смаком слизнул.
Я поморщился. И почему-то вспомнил о Кенте… Уж этот персик сразу бы объявил, что это наверняка важный ингредиент для какого-нибудь зелья.
Вот тролль чихнул, орошая соплями головы гоблинов внизу, и те с криками залупили его по коленкам.
— Охренел, на!
— Тупая скотина, нах!
Тролль не обращал внимания, лишь заинтересованно посмотрел на лысину одного из гоблинов. Тот и так был зелёный, а в соплях ну вообще стал изумрудного оттенка.
Громадная ладонь обхватила замешкавшегося гоблина, внезапно притянула ко рту, и тролль, шумно всасывая, сунул голову орущего бедняги в рот.
Гоблин дёрнулся лишь пару раз, а потом затих. Вся шумная ватага под ногами тролля, к моему удивлению, не бросилась врассыпную, а захохотала.
— Вот же лошара, на!
— Это кто был, на?!
— Рохля, на!
— Хана Рохле, на!
А тролль, закончив долгий засос, брезгливо откинул тело гоблина куда-то в ящики. Лишь на миг мелькнули пустые глазницы убитого, и я понял, что вместе с соплями у бедняги высосали и мозги.
Тут тролль закрутил головой, стал шумно чесать затылок. Скрипнуло лезвие топора, показалось из-за его спины. Я обомлел: на секире был накинут почти располовиненный гоблин. Везунчик напоролся на лезвие грудью, да так и висел, будто обезьяна, спящая на ветке дерева.
На труп бедняги почти никто не обращал внимания. Лишь один из гоблинов, отбрасывая раскиданные везде ящики, время от времени кивал в сторону топора и со смехом бурчал:
— Пусть Бурдюк убирает, на!
— Вместе с Рохлей!
— Ой, на, ну ты даёшь, на!
Шурующие гоблины выскочили из одного ряда ящиков, и перескочили в следующий. Меня отвлёк шум с другой стороны: там тоже на склад заходили гоблины.
— Здорово, на!
— Нашли, на?
— Ни хрена!
Но ещё, готов поклясться, я увидел слабое марево в воздухе. Силуэты далёких гоблинов словно искажались в какой-то линзе, и эта линза была гораздо ближе.
Долбанный Надзорщик, это мог быть только он…
Отпрянув, я сразу пополз обратно.
— Так, народ, чего делаем?
Боря с готовностью подкинул булаву на ладони:
— Я выскакиваю и валю громилу. Вы всех остальных.
Усмехнувшись, я спросил:
— А реальный план?
— Песни нету, — Толя замотал головой, — Я вообще пустой.
— Дубинку доставай, значит, — бросил я, поднимая голову.
В принципе, можно было попробовать и забраться.
— Значит, дуем наверх.
— Ну, ядрён батон, а тролля оглушить?
Я схватился за трухлявую доску ящика, потом попробовал другую. Вроде держится.
И подтолкнул Биби:
— Давай, лезь.
— Я… высоты… это…
— Ты съела мох?!
Манюрова покачала головой, и я сделал страшные глаза:
— А почему?
Ничего не ответив, рыжая сразу же схватилась за доски и стала карабкаться вверх.