Тогда я согласился с остальными, хотя знал, что после убийства сохранять хладнокровие не смогу, но и оставлять всё как есть, тоже не хотел. Мы всё продумали. По крайней мере, нам тогда так казалось.
Спуститься к ручью, на берегу которого мы добывали глину, можно было не везде: из-занашей глинодобывающей деятельности берег стал отвесным. Мы спускались каждый день по одной и той же тропе, идущей между засохшим деревцем и высоким валуном.
И дерево, и валун находились примерно на середине довольно крутого спуска, поэтому между ними мы не шли, а скорее бежали, подгоняемые силой тяжести. Мы натянули между ними украденную Терном жилу эйхо, которую он хотел пустить на лук.
Мартин всегда ходил позади нас, спускался по тропе и садился на пенёк срубленного когда-то давно дерева. Оттуда он осыпал нас проклятиями, наблюдая за нашей работой.
Так было и в тот день. Предпоследним шёл Терн, за ним следом спускался Мартин. Все рабы из нашего десятка знали о натянутой жиле, а надсмотрщик нет. Он споткнулся о неё и упал. Терн тут же ударил его сзади со всей силы камнем, завёрнутым в тряпку, чтобы не оставить ссадин. Шея хрустнула. Тут же Терн стал отвязывать жилу, чтобы спрятать, а я подложил под ногу Мартина один камень, а под шею другой, чтобы всё выглядело так, словно десятник споткнулся об один камень и сломал шею о другой. Конечно, изучив место смерти, даже не судмедэксперт из нашего времени, а любой воин из этого мира понял бы, что всё было не так, как мы хотели представить. Но мы надеялись, что в смерти простого десятника из числа рабов никто не будет особо разбираться. И не стали бы разбираться если бы не одно но. Но о нём я узнал значительно позже.
Чтобы нас не заподозрили в убийстве, мы отправили человека к оркам, чтобы он сообщил о смерти десятника. Спустя несколько минут раб вернулся в сопровождении трёх вооружённых орков. Орк, выглядевший самым старшим, присел возле трупа, перевернул его на спину, взял за подбородок и повертел голову мертвеца то в одну сторону, то в другую, хмыкнул. А затем сказал:
— Ну? Чего встали? Будто смерть никогда не видеть! Быстро за работу! А этого утащите в конюшню. Там его разрубить другие рабы на части и скармливать эйхо. Эйхо любить мясо, но редко есть. Сегодня у них будет пир. А ты, — орк обвёл нас взглядом и показал пальцем на Терна. — Ты теперь новый десятник.
Примерно на такой исход мы и рассчитывали. Тут же двое потащили тело к конюшням, а остальные принялись за работу. Норму нужно было выполнить норму, иначе Терна ждали бы сегодня палки.
Вечером, как обычно, мы отправились в барак. На входе меня за руку схватил орк и сказал:
— Ты будешь идти со мной.
Он повёл меня к самому большому дому деревни, в котором, насколько мы знали, жил тот самый бывший воевода императора орков, которому пожаловали эту землю. Однако мы его никогда не видели. Подведя меня к входной двери, орк сказал:
— Входи. Как зайти, так ты идти прямо до конца и никуда не сворачивать. И смотри без глупость, иначе ты больше не будешь бояться смерти, ты будешь умолять о ней. Такие тебя ждать пытки. Иди.
Я вошёл внутрь. Сворачивать здесь было особо некуда. Весь первый этаж был одним большим помещением, украшенным коврами. Посреди стоял длинный деревянный стол, окружённый скамьями. Слева и справа от входа располагались лестницы, ведущие в подвал и на второй этаж. В конце зала на настоящем деревянном троне сидел крупный старый орк, с седыми, коротко стрижеными волосами. На нём был надет халат с золотым узором. На поясе висел крупный кинжал, который для человека сошёл бы за меч. Помещение освещалось двумя большими люстрами со свечами вместо лампочек.
Жестом орк показал подойти к нему.
Я не осмелился ослушаться. Минуту мы молча смотрели друг на друга. Первым начал орк. Говорил он на удивление чисто и грамотно для зеленокожего.
— Я знаю, что сегодня произошло. Мой сын Джакс видел, как ты подстроил смерть десятника. Он погиб не случайно. Знаю я и то, что ты пытался бежать в тот день, когда обманул моего сына. Ты сказал ему, что тебя отправили на поиски глины, хотя это было не так. Я много повидал на своём веку, и я знаю таких, как ты. Ты никогда не успокоишься. От тебя будут одни лишь неприятности. Большинство моих сородичей просто убили бы тебя уже при первой попытке бегства, а голову принесли бы в деревню в назидание другим. И это было бы правильным решением. Но не единственным. Я более дальновиден.