- Только Брежнев выступит с очередной исторической речью, нам тут же приказ: "снимать" реакцию советского народа. Обычно все придумывали все из головы: инженер К. в восторге, слесарь Л. плакал от счастья, а в конце отчета припишешь какую-нибудь неграмотную старушку, которая, как обычно, недовольна ценами. А агентура в такие дни на ушах стояла! Черт знает чем занимались!
Не скрывали того, что "черт знает чем занимались" и другие сотрудники пятого, идеологического управления. Так, один из них, подполковник Д., говорил мне еще в 1990-м:
Каждому оперработнику сбрасывают план: за год привлечь к сотрудничеству семерых - у нас же тоже плановое хозяйство! Ну, находишь, уговариваешь - или заставляешь - дать подписку о сотрудничестве. А что дальше? Регулярно встречаешься со своими агентами: тебе их не о чем спрашивать, а им - не о чем рассказывать. Встретишься, попьешь кофе, поболтаешь о том, о сем, последние анекдоты друг другу расскажем, а потом возвращаешься к себе и пишешь отчет о "проделанной работе", который, никому не нужный, будет пылиться на полках...
Да, вот так все было, вот так...
Вот потому-то, встречаясь с агентами ГБ, читая их исповеди, просиживая дни и вечера в архивах, пытаясь понять, кто, как, зачем и почему, - ни на секунду не чувствовал я собственной вины за то, что разрушаю сложившуюся систему борьбы с преступностью.
Уж нет, не надо...
Ведь понятно же, о чем я.
"Как правило, информацию о происходящих процессах обществе КГБ дает на основании доносов сексотов. Из практики многолетней работы в органах ГБ знаю, что многие сексоты, завербованные на компрах или добровольно изъявившие желание стать стукачом-информатором, привыкают иудиным деньгам. Угождая оперработнику, дают такую информацию, которая ему нужна, подчас явную липу. Карьерист-оперработник, чтобы расти по служебной лестнице, держаться на плаву, принимает эту липу. Создается своего рода симбиоз, при котором они взаимно извлекают пользу друг от друга", - написал мне И. Я. Присяжняк, сам, как понимаю бывший сотрудник ГБ.
Мой адресант из Екатеринбурга, подписавшийся своим первым оперативным псевдонимом - "Бутурлин", был завербован в агентурный аппарат КГБ будучи молодым преподавателем вуза, как он сам пишет, на так называемой "идейно-патриотической" основе:
"Мною двигали высокие помыслы о патриотизме, высоком долге и об обеспечении государственной безопасности. Спустя некоторое время я сам стал кадровым оперативным работником. И все время - и в качестве агента, и в качестве кадрового офицера - я занимался политическим сыском по линии пятого, идеологического отдела КГБ.
Тогда агентура массированно внедрялась в среду студенческой и неформальной молодежи (хиппи, панков и т. д.) и круги творческой интеллигенции. И весь этот агентурный кулак нацеливался на выявление лиц, распространяющих самиздат. Кто же считался врагом? Произведения Солженицын Сахарова, Бродского...
Стыдно сейчас об этом вспоминать. Стыдно, но необходимо в поучение другим юношам, "обдумывающим житье". И больно вспоминать, сколько судеб испорчено молодым людям, студентам, творческим работникам, которые читали самиздат и уже тогда понимали всю гнилость эпохи застоя.
Тогда весь чекистский аппарат страны был запрограммирован на одну цель - поддержку Брежнева и его клики".
Это - взгляд изнутри Системы. И - еще один - целый сюжет для трагической мелодрамы.
В конце шестидесятых годов Олег П. служил командиром взвода в Группе советских войск в Германии. Служил нормально, ладил и с начальством, и с подчиненными, и не мог предположить, как резко и вдруг изменится его судьба.
Началось все с того, что однажды его вызвал оперуполномоченный особого отдела:
"Из этого нашего разговора я понял, что он знает обо мне все. Даже то, что я предпочитаю читать приключенческую литературу, особенно - книги про разведчиков. Он порекомендовал мне вступить в КПСС".
Через несколько дней Олегу П. сообщили, что КГБ решил направить его на учебу в специальную школу КГБ. Он с радостью согласился, уверенный в том, что сумеет внести вклад в борьбу со шпионами и, особенно, с проникновением БНД (западногерманской разведки) на территорию ГДР.
Но в ГДР его не вернули. После окончания минской спецшколы направили в Брест. Благословляя его, начальник особого отдела округа сказал: "Учитывая твои отличные знания и дисциплинированность, направляем тебя в один из самых престижных гарнизонов". Олег П. был доволен назначением, ведь Брест, город, в котором много военных объектов и много иностранцев, - идеальное место службы для человека, мечтающего переловить шпионов.
И он выехал к новому месту службы. "Начальником отдела был подполковник Румянцев, пришедший в органы безопасности еще в 1939 году. Он меня проинструктировал, сказав, что главная моя задача - вербовка новых негласных сотрудников, с помощью которых можно прикрыть важные объекты от шпионов и диверсантов. Но в первую очередь диверсантов идеологических.
Сначала начальник меня натаскивал, вербовал людей в моем присутствии, но он только завершал вербовку - ставил последнюю точку, а всю подготовку к вербовке проводил я сам.
Я удивлялся его мастерству: казалось, что кандидат в агенты уже готов сказать: "Нет", - но шеф так оборачивал весь разговор, что вместо слова "нет" кандидат брал ручку и бумагу, послушно писал подписку о согласии на сотрудничество и выбирал себе псевдоним, то есть становился сексотом".
Скоро и сам Олег П. почувствовал себя мастером вербовки. Только однажды лейтенант, который был призван в армию на два года после окончания МВТУ им. Баумана, при первом намеке на сотрудничество с особым отделом посмотрел на него с презрением. И тогда-то, по признанию Олега П., он впервые задумался о целях своей работы: вместо борьбы со шпионами он занимался совсем другой работой.
Сексоты, завербованные им, сначала давали два-три сообщения о том, кто из сослуживцев слушает западные голоса, что кто-то не комсомолец и не собирается им становиться, что кто-то после службы собирается выехать из страны, - но потом старались его избегать. Возможно, считал он, их начинала мучить совесть.