"Кузницей" таких кадров являлось Управление по делам дипломатического корпуса (УПДК), которое поставляло всем иностранцам - от посольства до представительств фирм и газетных бюро - обслуживающий персонал, который практически весь состоял из секретных агентов КГБ.
Один из таких агентов пришел ко мне в редакцию и согласился на диктофон наговорить свою историю.
"С момента прихода в Систему, то есть в УПДК, мне было сказано, что я должен сообщать о всех своих встречах с иностранцами и о встречах иностранцев с нашими. Периодически мне звонили ОТТУДА, и я должен был докладывать, с кем они виделись и о чем они говорили", - так начал свой рассказ Юрий Владимирович Гудков, работавший инженером в представительстве одной югославской фирмы.
- Не удивило ли вас, когда вы устраивались на работу в УПДК, что вам придется стать сексотом? - спросил я его.
- Мне было прямо об этом сказано при поступлении на работу: иначе я бы просто не прошел через их отдел кадров. А разница в зарплате инженера в министерстве и инженера на фирме как минимум в два раза.
Все эти годы его "вел" один и тот же опер по имени Александр.
Встречались они с ним или на Кузнецком мосту, или в скверике возле архитектурного института, или в каком-нибудь близлежащем переулке, куда Юрий Владимирович подъезжал на своей машине. "И каждый раз Александр спрашивал у меня, нет ли в машине микрофонов. Он всегда старался выйти из машины и разговаривать на лавочке".
К своей работе на благо контрразведки Гудков относился достаточно скептически:
- У меня была чисто техническая работа, в тайны фирмы я старался не лезть, и потому что-нибудь конкретное я своему куратору сообщить не мог. Он чаще всего спрашивал, с кем именно встречались представители фирмы. Как правило, ИХ интересовали встречи с немцами, австрийцами и американцами.
Интересовала куратора и личная жизнь югославов: с кем встречаются, с кем проводят время, но тогда, как правило, возле домов, где жили иностранцы, стояла милиция и никого без сопровождения к ним не пускала.
Я спросил, были ли какие-нибудь целенаправленные задания? Оказалось, нет - просили рассказывать все, что узнал или увидел. Когда рассказывал мало - обижались, но, по словам Юрия Владимировича, толком-то он ничего и не мог рассказать, так как на переговорах сам не присутствовал.
А югославы догадывались, что вы работали на КГБ?
Естественно. Сомнений у них на этот счет не было, и в некоторых случаях, когда что-то надо было обсудить без меня, они прямо говорили: "Отвали".
Вообще, по его словам, работа эта была абсолютно никому не нужная. Доходило до ерунды: однажды мы ехали с фирмачами, а я был за рулем. Я увидел за собой ИХ машину и решил от нее оторваться. Просто так, шутки ради... И оторвался, уйдя через проходные дворы. На другой день меня вызвали и спросили, кто был за рулем. Я соврал, что шеф. Они мне посоветовали передать ему, чтобы так быстро не ездил...
Дома знали, что он работает на КГБ, но сам куратор в гости никогда не приходил. Никаких денег не платили, видимо, по одной причине: работа в УПДК была сама по себе честь для малооплачиваемого советского инженера.
Я спросил, тяготится ли он каким-нибудь воспоминанием о своей "дружбе" с КГБ.
Юрий Владимирович на секунду задумался, а потом сказал:
- Однажды ко мне подошли два парня, может быть с провокационными целями, и попросили провести их в посольство ФРГ. Я их довез до посольства и - сдал в милицию. Но, может быть, они не были никакими провокаторами....
Интересовало ли куратора, привозят или нет югославы с собой диссидентскую литературу?
Нет, но, естественно, Солженицын у фирмачей был.
- А вы сами читали?
- Еще раньше, когда был за границей... В командировке в Белграде. Там в Доме русской книги можно было купить и "Архипелаг ГУЛАГ", и "Доктора Живаго". Я покупал, читал, но в Москву не вез, чтобы не испытывать судьбу.
Он ИХ, естественно, боялся:
- У меня самого арестовали деда. В той же квартире, где и живу сейчас. Так что я все пережил еще мальчишкой.
- Александр знал об этом?
- Естественно... Ведь у НИХ досье есть на каждого человека...
Потом сказал, что он сам чувствовал: его телефон прослушивался не только на работе, но и дома. В фирму же перед каждой важной встречей обязательно приходили "телефонисты" и говорили, что надо починить телефон. Югославы смеялись, но шеф бюро, когда нужно было поговорить о чем-то важном, непременно снимал телефонную трубку, думая, что это помогает от прослушивания.
Когда он ушел из УПДК - от него отстали.
Но если бы не работал на КГБ, то меня бы не приняли в Министерство авиационной промышленности. Когда я только туда перешел, меня тут же вызвали в особый отдел, и я понял: про меня все известно.
Сейчас Юрий Владимирович убежден, что ни пользы, ни вреда от его работы никакой не было. Просто, был винтиком этой системы...
У всех, конечно, было по-разному.
Некоторых делали доносчиками лишь для какого-нибудь конкретного дела и после к ним уже больше не приставали. Вот что написал мне сексот, подписавшийся псевдонимом "Кочубей":
"Однажды ко мне обратился сотрудник КГБ с предложением "раскрутить" одну конкретную личность, т. к. предполагалось, что эта личность ведет активную антисоветскую пропаганду, имеет связи с зарубежьем. В те годы я был правоверным и на предложение согласился не колеблясь.
И ходит этот инженер, а его уже несколько раз принимал министр отрасли, не ведая о том, как сгущается хмарь над его нестандартной головой.
Так как вербовка моя была целевая, связь с КГБ после разработки инженера прекратилась.
Я рад, что не принес вреда тому человеку. Но и не сразу пришла ко мне оценка - моральная оценка именно политического сыска: ведь пионером меня воспитывали в дружине им. Павлика Морозова.
В то время я заметил, что Комитет активно интересовался настроением в рабочих и инженерных коллективах - это были первые месяцы Андропова на посту Генсека".
Другим же завербованным везло меньше, и КГБ не оставлял их в покое до самой старости, кружа, кружа над головой.
В. Гурвич из Новосибирска служил на Севере, на флоте, в бригаде подводных лодок. Уже на пятом году службы, в начале 1948 года, он вдруг понял, что им интересуется отдел контрразведки.