Его речь снова приняла язвительную интонацию, и Ямина немного растерянно сказала:
— Я просто пытаюсь… смотреть на вещи практично. Наверное… было бы лучше… если бы я… утонула в водах Босфора. Тогда… не было бы никаких проблем со мной… ни для вас… ни для меня.
— Не говорите глупостей! — резко оборвал ее лорд Кастльфорд. — Война не будет длиться вечно. Когда наступит мир, вы сможете вернуться домой.
— Да, я вернусь в Россию, — согласилась Ямина. — Как знать, может быть, от нашего дома в Балаклаве хоть что-то осталось. Правда, я сама не особенно в это верю.
Ямина не сказала ему, как пугает ее будущее, будущее без отца и матери. У нее не осталось даже дома, куда она могла бы вернуться.
Она никогда не испытывала особой привязанности к родственникам. Подумав о том, что ей придется жить у своего дяди и двоюродных братьев, Ямина решила, что переедет к ним только в самом крайнем случае.
Как бы то ни было, будущее представлялось ей довольно смутным. Сильнее всего Ямину в эти минуты терзало безграничное одиночество.
Жизнь больше уже никогда не будет прежней без отца, без ее дружбы с ним, которая так много значила для них обоих в последние годы.
Наверняка все эти мысли были написаны у нее на лице, потому что в следующее мгновение лорд Кастльфорд сказал:
— Всегда трудно принимать решение, прежде чем в этом возникает необходимость. Давайте сейчас подумаем о том, как нам выпутаться из этой неприятной ситуации. Мы должны проявить достаточное благоразумие, чтобы не допустить никаких ошибок и чтобы нас, не дай Бог, не обнаружили вдвоем!
— Мой отец любил говорить, что нет ни одной проблемы, которую не мог бы решить человеческий разум, — ответила Ямина.
— Я с ним согласен, — ответил лорд Кастльфорд. — Вот поэтому мы обязаны все как следует обдумать. Нам нельзя рисковать, и, самое главное, нас не должны застать врасплох.
С этими словами он подошел к двери каюты и запер ее на засов.
— У стюардов есть дубликаты ключей, — пояснил он. — Они могут запросто войти в каюту в любой момент. Нам не следует забывать о том, что дверь всегда должна быть закрыта изнутри.
— Да, конечно, — согласилась с ним Ямина.
Она поднялась с кресла и подошла к иллюминатору, но посмотрела не на море, а куда-то вверх, словно заподозрив, что кто-то может увидеть их с верхней палубы.
— Думаю, что здесь мы находимся в безопасности, вдали от любопытных глаз, — улыбнулся лорд Кастльфорд.
— Очень на это надеюсь, — ответила Ямина. — Но матросы лазают по мачтам и могут случайно заглянуть в иллюминатор.
— Вряд ли, — возразил он. — Но все же мы должны разговаривать потише, иначе мне придется объяснять всем, что я разговариваю сам с собой!
— А это явный признак безумия!
— Признаюсь вам, я почувствовал, что начинаю сходить с ума. Я решил, что фаворитка султана подарила мне какое-то экзотическое животное или птицу.
— Мне остается лишь уповать на то, что моим спасителям удастся избежать неприятностей, — откликнулась Ямина.
— Вы говорили, что ваша сообщница — фаворитка султана.
— Да. Она черкешенка и отличается удивительной красотой, — объяснила Ямина. — Она была моей горничной в нашем доме в Балаклаве, а потом ее похитили люди султана.
Заметив, что лорд Кастльфорд заинтересовался, она продолжила свой рассказ:
— Белый евнух, тот самый, что говорил с вами и передал вам ключ, тоже служил в доме моего отца. Его тоже похитили, правда, это было девять лет тому назад. С тех пор он сильно изменился.
— Это вовсе не удивительно, — сказал лорд Кастльфорд. — Я просто в ужасе от подобной жестокости.
Ямина вздрогнула.
— Даже сейчас мне с трудом верится, что я спаслась. Гораздо лучше оказаться в плену у англичан, чем оставаться в гареме. С каждой проведенной там минутой мне становилось просто жутко.
— Думаю, что вы войдете в историю как одна из немногих женщин, которым удалось спастись бегством из султанского гарема, — заметил лорд Кастльфорд.
— Я находилась там на особом положении, — объяснила Ямина. — Хотя я и жила в гареме, но не являлась собственностью султана.
— Надеюсь, что поэтому вас не станут слишком усердно искать. Иначе рано или поздно кто-нибудь догадается, почему мне подарили такой роскошный сундук.
— Я уже думала об этом, — ответила Ямина. — Мне невыносимо думать о том, что Михри или Сахин подвергнутся наказанию из-за меня!
В ее голосе прозвучал неподдельный ужас.
— Забудьте об этом! — остановил ее лорд Кастльфорд. — Что толку казнить себя понапрасну! Что сделано, то сделано. Теперь наша главная задача состоит в том, чтобы никто не догадался о вашем присутствии на борту «Индии».
— Я это прекрасно понимаю!
— Мне все еще не верится в то, что я, сам того не желая, оказался в столь затруднительном положении. Не могу не думать о том, как бы повел себя в подобной ситуации его превосходительство посол.
— Я считаю, что он достойно повел бы себя, — произнесла Ямина. — Мой отец часто упоминал имя лорда Стрэтфорда и одобрял реформы, которые он старался провести в Оттоманской империи. Это имя, которое пользуется большим уважением на Востоке.
— Он удивительный, замечательный человек! — согласился ее собеседник. — В то же время он никогда не был замечен ни в каких скандалах, несмотря на то что он очень привлекательный мужчина.
— А вы? — спросила Ямина. — Вы оказывались когда-нибудь в затруднительных ситуациях по причине вашей внешности?
В ее голосе прозвучало откровенное ехидство, и лорд Кастльфорд резко ответил:
— Никогда! Я слишком ценю свою профессиональную карьеру, чтобы рисковать ею и своей репутацией.
Ямина улыбнулась.
— Вы заявляете это с такой уверенностью, — сказала она. — Наверное, из-за того, что вы столь праведны и совестливы, ваша жизнь и была такой скучной.
— Я сильно сомневаюсь, что обо мне можно сказать нечто подобное, случись кому-то заняться написанием моей биографии.
— Я не думала о вашей биографии, я думала о вас. Сколько приключений, милорд, заставляли ваше сердце биться чаще и вызывали у вас волнение — и вы даже переставали бояться последствий, угрожавших вашему доброму имени?
— Чувствую, что вы говорите не о ратных подвигах, а о любви, — сказал лорд Кастльфорд. — Так что позвольте сказать вам, что любовь не играет особенной роли в моей жизни. Я слишком занят более важными делами.
— Более важными? — удивилась Ямина.
— Намного более важными! — подтвердил лорд Кастльфорд. — Женщине, видимо, трудно это понять, но мужчина, если природа наделила его умом, самых главных целей в жизни достигает скорее мысленно, нежели физически.
— Это типично британская точка зрения, — ответила Ямина. — Большинство русских прислушиваются к зову своего сердца, и именно сердце указывает им путь к звездам. Чтобы чувствовать полноту жизни, человек должен испытывать вдохновение.
— Достижения британцев, особенно с начала столетия, красноречиво свидетельствуют сами за себя, — ответил лорд Кастльфорд. — И, позвольте мне сообщить вам, эти достижения принадлежат женщинам, которые использовали свой ум, не давая при этом волю эмоциям.
Ямина рассмеялась.
— Подобные доводы, конечно же, неопровержимы, милорд! И в то же время мы говорим о вас, а не о Британской империи. Я все же чувствую, что, несмотря на все ваши достижения… надеюсь, вы когда-нибудь расскажете мне о них… вы очень многого лишаете себя.
Лорд Кастльфорд вспомнил, что посол говорил ему примерно то же самое, и поскольку это вызвало у негр раздражение, он резко произнес:
— Уверяю вас, моя жизнь абсолютно меня устраивает. У меня нет ни малейшего желания эмоционально переживать опасные и трудные ситуации, подобные той, в которой я сейчас оказался!