Но и в неволе не может Дятел угомониться:
Хотя я сейчас нахожусь в лагере, но меня не покидает беспокойство: в отдельных киноорганизациях находились лица, которые по собственной, а может быть, по чужой воле вредили делу дальнейшего подъема советской кинематографии, стремились выхолащивать идейную направленность наших фильмов. Все это я подробно изложил в заявлении от 29 мая 1950 г. на имя министра Госбезопасности.
И стучит, стучит — строчит все новые заявления в НКВД на бесчисленных, заполонивших весь свет врагов народа.
В лагере талантливые «дятлы» тоже очень нужны:
В октябре 1950 г. в Озерлаге, на лагерном пункте 02 я выдал Органам письменное обязательство содействовать им в разоблачении лиц, ведущих антисоветскую агитацию. Это содействие я оказываю искренне, честно и нахожу в этом моральное удовлетворение, осознание, что я здесь, в необычных условиях, приношу известную пользу общему делу борьбы с врагами СССР.
И все же какая страшная ирония судьбы, какая обида! За что он так сурово наказан? Все чаще несутся из Сибири жалобные крики Дятла:
Ведь вся моя сознательная жизнь, вся моя работа должны убедить Вас в том, что я заслуживаю политического доверия…
Не допустите, чтобы зря была загублена моя жизнь, мои творческие способности. Я могу, я хочу, я должен принести еще большую пользу…
Окажите мне политическое доверие, и я всесторонне оправдаю его…
Спасите мою жизнь!..
Что же стало в конце концов с этим человеком?
Все в порядке! Вскоре после смерти Сталина он был освобожден, в числе первых реабилитирован, а поскольку в лагере кормили и содержали его куда исправней, чем других зэков, здоровье свое сохранил и продолжал плодотворно трудиться. Ходил в почетных ветеранах труда и жертвах ГУЛАГа, любил выступать перед молодежью с проповедями правды и добра.
В 1987-м вышла стотысячным тиражом его автобиографическая книга — уже не повесть, а роман-трилогия «Пережитое». Второй лик автора — Дятел — в этой эпопее, конечно, скрыт. В одном из последних интервью Дьяков продолжает давний, неразрешимый спор со своим антиподом — Александром Солженицыным:
«Кривить душой я не могу. Находясь в лагере, я, в отличие от Солженицына, наряду с негодяями встречал людей, не потерявших веру в силу ленинской правды, в конечное торжество социальной справедливости. Солженицын же все видел в черном свете».
Ну а раз писатель-соцреалист Борис Дьяков так уверенно чувствовал себя во времена гласности и провозглашенной демократии, то наверняка здравствовал и его двойник — Дятел, и тот жанр, в котором он так преуспел.
Писатели доносов
— Слушай, — спрашивает меня мой друг, поэт Анатолий Жигулин, — ты бывал на Лубянке, скажи, что за люди там работают? Такие же, как те, что меня когда-то били?
— Да я там мало кого знаю, только архивистов. Что же до остальных, ведь они люди военные: приказали миловать — милуют, а прикажут бить — будут, наверно, бить. А вот ты мне скажи про нашего брата литератора, про того, кто сидит в писательском клубе, треплется на всякие скользкие темы, изображает из себя свободного художника. Развяжет тебе язык — а потом строчит донос. И не по приказу, а по собственной охоте! Эти-то кто? Они ведь еще больше в подлянку играют!
— Ты прав, — говорит он, — к несчастью, ты прав. Стучали, стучат и будут стучать!
Идет писательское собрание. На трибуне с пламенной речью — пожилая дама, известная общественница, автор книг о воспитании молодежи. Клеймит проклятое прошлое, ратует за перестройку. А между тем только что в печати опубликовано письмо ее сверстника, прекрасного писателя Юрия Домбровского, в котором он рассказывает, как эта дама во время оно объявила его антисоветским человеком и помогла засадить в ГУЛАГ. Домбровского давно нет в живых, а она — не опровергла, не покаялась, как ни в чем не бывало шествует по жизни.
Разворачиваю свежий номер журнала «Новый мир». Читаю подборку стихов незаслуженно забытого поэта (талантливо!), а на душе кошки скребут: из лубянских архивов знаю, что он заложил целую плеяду таких же, как он, да и более талантливых, например Даниила Андреева[195] — поэта-философа, сына известного русского классика. Надо ли теперь сообщать об этом читателю? Может, лучше узнать даровитого поэта, чем еще одного стукача?
195
Андреев Д. Л. (1906–1959) — поэт, прозаик. Арестован в 1947 г., приговорен к 25 годам тюрьмы. Содержался во Владимирской тюрьме до 1957 г.